Обмануть судьбу
Шрифт:
— Милая, милая, милая... — внезапно затянула молоденькая Ленка.
— Нет, не эту, — перебила ее заведующая. — Ой, цветет калина...
— В поле у ручья... — нестройно подхватили остальные.
После песен на стол водрузили торт. Его ели, запивая коньяком, быстро, словно на пожар торопились.
В глубине подсобки загромыхала от ударов железная дверь.
— Ой, Костя, наверное! — спохватилась соседка Юрия и помчалась открывать.
— И долго еще ждать? — послышался мужской недовольный голос.
— Ой, да мы совсем чуть-чуть... Я иду уже.
Она стремительно вернулась, схватила пальто и виновато глянула на Варламова.
— А про мужа-то забыла! — захохотали остальные.
— Ну, баста, девушки. — Заведующая поднялась, закругляя застолье. — Хорошо посидели. По домам пора.
Юрий глянул на часы. Елки, всего одиннадцать... Всю свою мощную программу торгашки провернули за два часа.
Негатив с Толяном еще даже не выехали в Черемушки.
Он-то рассчитывал, что импровизированное празднество затянется далеко за полночь.
Варламов поднялся, старательно изображая из себя сильно пьяного. На самом деле у него ни в одном глазу не было. Не брал его алкоголь — нервы были напряжены до предела.
— Я провожу, — он обвел глазами прибирающих подсобку женщин. — Можете на меня рассчитывать.
— Пять минут двенадцатого, — отметила заведующая. — В темпе убирайте, я еще с супругом хочу успеть посидеть. День рождения — праздник семейный.
«Сколько же в нее влезет?» — с отвращением подумал Юрий.
— У меня еще ужин не готов.
— А мне у Петьки уроки проверять.
Они все вдруг разом вспомнили о домашних делах, засуетились, напрочь забыв о Варламове. Несколько пар сноровистых рук в одно мгновение перемыли посуду, вытерли стол, рассовали по холодильникам остатки пиршества. Варламов топтался у двери.
— Заходите к нам еще, — скользнула мимо него и умчалась в темноту молоденькая Ленка.
— Спасибо за компанию, — держась стайкой, двинулись к выходу остальные.
— Я провожу...
— Да нам рядом, — ответили продавщицы.
Толстая заведующая заперла подсобку и массивным телом потеснила Варламова на улицу. Загромыхала ключами, крикнула:
— Закрой, Василич! Мы ушли!
«Придется провожать эту корову, — подумал Юрий. — Может, домой пригласит зайти, с супругом пропустить рюмашку?»
— Мы самые стойкие. — Он галантно взял ее под руку. — Куда теперь? Я возьму шампанского? Такой прекрасный вечер...
Дама прижала к груди букет роз и высвободила свой локоть.
— Погуляли и хватит, — внушительно сказала она. — Домой идите. А то милицию позову.
«А это мысль... — усмехнулся Варламов. — Провести ночку в вытрезвителе — самое беспробойное алиби».
Он представил себе бессмысленные рожи забулдыг, раздевание догола, холодный душ, грубость врачей и обслуги, и его передернуло от отвращения.
Есть еще вариант. Слесарь, живущий этажом ниже, любит поддать на халяву. Ну что ж, возьмем в коммерческом ларьке еще бутылку.
— Петрович, выйди на секунду.
— Чего тебе? — высунулся из двери помятый Петрович. — Кран прорвало? Утром приду.
Юрий показал ему из-за пазухи водочное горлышко.
— А! — моментально сообразил Петрович и громко добавил: — Труба, говоришь? Конечно, зальет. Я мигом. Инструмент возьму.
Насупленная супруга выглянула в коридор.
— Двенадцатый час! Куда тебя черти несут?
— Извините, — Варламов изобразил смущенную улыбку. — Авария у меня.
Она смерила его взглядом. Самый приличный из соседей, не алкаш... Она сунулась в ванную, посмотрела на потолок.
— Вы же над нами живете. А у нас сухо...
— Щас польет, — зловеще пообещал Петрович.
Он выволок увесистую сумку с разводными ключами и заговорщицки подмигнул Варламову.
Услышав, как заурчал на площадке лифт, Варвара Матвеевна привычно приникла ухом к двери.
— Это ты здорово с трубой придумал, — донесся с площадки довольный голос слесаря Петровича.
— А как еще мужикам ухитриться на грудь принять? — пьяненько отвечал ему Варламов.
Он возился со своим замком, не попадая ключом в скважину.
«Что это он? — изумилась Варвара Матвеевна. — Неужто в стельку? Да еще с этим алкашом на пару...»
Не похоже на Юрия Андреевича. Он всегда особняком держится, словно брезгует, к себе в квартиру не приваживает, близко никого не допускает. Только ей одной из всех соседей уделял он малую толику своего внимания, расспрашивал участливо и заинтересованно, а теперь...
Она почувствовала что-то похожее на ревность. Как будто другому отдали то, что всецело принадлежало ей.
«Мужики... — с обидой подумала она. — Им лишь бы глаза залить. О чем с Петровичем толковать? Он после стакана только мычит нечленораздельно. Тьфу, пакость!»