Обмануть судьбу
Шрифт:
Проселок вывел его на более широкую дорогу. Что это: шоссе ли, автострада или просто нормально заасфальтированный кусок сельского перепутья — было ему неизвестно. Но здесь можно прибавить газу, не опасаясь вновь завязнуть. И, чтобы дать себе хоть какую-то разрядку, он включил третью скорость.
Пустынно. Хорошо. Никаких препятствий. По правую руку показались приземистые строения, явно нежилые. Похоже на крупную животноводческую ферму.
Желательно поскорее проскочить мимо, ведь скотина — не человек, она просыпается с рассветом. А соответственно, рано встают и те, кто за животными ухаживает.
Рука рванула рычаг переключения скоростей.
Четвертая скорость...
Дальше его сознание воспринимало все происходящее уже обрывочно, кусками.
Реальность перемешивалась с обрывками мыслей, возникающих и тут же гаснущих.
Что-то большое, непонятной формы, вылетело прямо под колеса... Корова? Конь?
Тормоза! Нажать на педаль...
Фары — или первый луч восходящего солнца? — выхватили рыжий лоснящийся круп.
Тормоза не работают. Эх, Антон, поленился ты починить вчера вечером.
Вывернуть руль... Дорога скользкая. Синоптики не ошиблись.
Женский крик...
Испуганное конское ржание...
Удар.
Грудью о руль... Осколки лобового стекла...
Рыжая грива — по ветру... Или это — волна Катиных золотых волос? Ты позвала меня к себе, Катюша? Отчего ты так кричишь? Тебе больно?..
Нет, это мне больно.
Изогнутая в неистовом движении лошадиная шея. Как она называется? Холка.
Конь рыжий. Вот ты, оказывается, какой, страшный конь из Апокалипсиса. «И чтобы убивали друг друга...» Апокалипсис. Конец света.
Да, это конец.
Сергей явственно увидел, что мир переворачивается, но, не успев перевернуться до конца, вдруг погас.
— Катя! — напоследок крикнул он.
И все померкло.
А всего в километре от места аварии молодой лейтенант ГАИ так же напряженно всматривался в млечную рассветную даль. Но, честно говоря, все это ему уже надоело.
Ну и правильно: Сергею Грачеву до его поста добраться было не суждено.
Глава 17
АМАЗОНКА
Буланый двухлетка Гордый бежал иноходью.
Лине очень нравился этот его необычный бег, она вообще любила все необычное. В какой-то мере она и сама была «иноходцем», белой вороной в стае. Все девчонки из класса поступали после школы кто в институт, кто в колледж, кто на престижные курсы, а она с «пятерочным» аттестатом почему-то подалась в ветеринарный техникум.
На нее смотрели как на дурочку. Неужели девушке может нравиться запах навоза и лошадиного пота? Ладно бы еще выбрала специализацию по собакам — хоть выгода была бы. Хозяева элитных шавок любые деньги готовы платить за лечение своих любимцев. Так нет — лошадей ей подавай. Ей, городской чистюле, которая лошадей до того только в кино и видела...
А она влюбилась в них с первого взгляда. Гордые. Прекрасные. Изящные. А какие у них глаза! Все удивились, когда Лина выбрала при распределении отдаленный конезавод — «на краю цивилизации», то бишь Московской области. Все остальные пристроились прямо у черты столицы.
Она похлопала жеребца по шее, и он послушно прибавил скорость. Только ухом чуть дернул и глаз скосил недовольно, дескать, не понукай, сам знаю, что надо как следует размяться...
Солнце еще только поднималось над далеким лесочком. Пожухлая трава серебрилась от инея. А воздух... воздух словно звенел в синеватой тишине.
Гордый был ее любимцем. Два года назад, когда Лина только пришла на конезавод, этот доходяга-жеребенок, казалось, не выживет. Совсем слабый был, на ножках не мог долго устоять. Его хотели уже выбраковать, но Лина умолила оставить. Сама выхаживала. Теперь он прочно занял место среди элиты. А стоил Гордый столько, что купить его мог бы, наверное, только персидский шах.
Конечно, выезжая по утрам на Гордом, Лина крупно рисковала. Не дай бог, что случится... страшно даже представить последствия. Но не могла удержаться. К тому же в душе она считала себя полноправной хозяйкой Гордого. Если бы не она, его бы вообще давно не было.
Лина выбирала самые ранние утренние часы, пока еще не мельтешили вокруг начальнички, пока досматривали они свои сладкие сны. Лишний раз старалась на глаза не попадаться — мало ли... вдруг увидят, запретят.
А как это было здорово: пригнуться к крутой рыжей шее, чуть влажной и горячей от быстрого бега, вдыхать полной грудью упругий холодный воздух, жмуриться от ветра, хлещущего в лицо... И чувствовать, как за спиной вырастают крылья и превращается она в птицу, летит ввысь и вперед, туда, где за синеватой кромкой далекого леса уже поднимается багровый диск восходящего солнца. Она ворвется прямо в него... И сгорит, и растворится в нем... А иначе зачем еще жить? Ведь это самое прекрасное, что может с ней случиться...
Откуда на пустынной дороге взялся этот проклятый «жигуленок»?
Лина хотела пересечь шоссе, чтобы добраться вместе с Гордым до небольшого озера по ту сторону трассы, как вдруг из-за поворота вылетел на бешеной скорости этот придурок.
Она даже понять не успела, что произошло.
Гордый на полном скаку вылетел на трассу и вдруг коротко заржал, встал «свечкой» и...
Лина ощутила резкий толчок, удар о какую-то темную рычащую махину, и неведомая бешеная сила вырвала ее из седла и отбросила на обочину.