Обманутое время
Шрифт:
— Какой ты находчивый, Хорнблауэр!
— Не двигайся.
Он вынул первый снимок, вернулся к Либби и снова нажал тяпкой на спуск.
— Один тебе, один для капсулы времени… — Он отложил оба снимка в сторону. — И один для меня. — Он развернул ее к себе лицом и поцеловал.
— Ты забыл сфотографировать, — прошептала Либби.
— Ах да! — Не отрываясь от нее, Кэл снова нажал на кнопку черенком тяпки.
Либби вертела в руках первый из трех снимков. Со стороны кажется, что у них счастливый вид. Обычные счастливые люди. Это очень много для нее значит теперь,
— Пойдем закопаем послание потомкам.
Они привязали капсулу времени к багажнику аэроцикла, так что Либби оказалась зажата между нею и спиной Кэла. Добравшись до ручья, Кэл снизился и спрыгнул с сиденья. Он недоуменно нахмурился, когда Либби протянула ему лопату.
— Какое примитивное орудие труда! Ты уверена, что нет способа полегче?
— В нашем веке нет, Хорнблауэр. — Она ткнула пальцем в землю. — Копай!
— А может, сначала ты?
— Не ленись. — Либби уселась по-турецки. — Не хочу лишать тебя удовольствия.
Она наблюдала, как он неуклюже орудует лопатой. Интересно, с помощью какого инструмента он откопает капсулу, вернувшись в двадцать третий век? И что почувствует, когда достанет коробку? Либби не сомневалась: он будет думать о ней, И будет скучать. Она надеялась, что Кэл сядет на этом же месте и прочтет письмо, которое она незаметно, тайком от него, сунула в капсулу.
Письмо заняло всего страничку, но она вложила в него всю душу.
Либби, подперев подбородок ладонью, слушала журчание ручья и вспоминала каждое написанное ею слово.
«Кэл! Это мое письмо ты прочтешь уже дома. Пожалуйста, знай, что я очень рада за тебя. Даже не представляю, до чего трудно тебе пришлось здесь, вдали от знакомой обстановки, в отрыве от семьи и друзей. И все же в глубине души мне хотелось, чтобы ты был там, где твое место.
Не знаю, сумею ли объяснить, что значило для меня время, проведенное с тобой. Калеб, я так тебя люблю! Любовь переполняет меня. Я буду вспоминать о тебе каждый день. Но я не буду несчастна. Пожалуйста, не думай, что мне плохо или что я страдаю. За эти несколько дней ты дал мне больше, чем я воображала, ты дал мне все, в чем я нуждалась. Всякий раз, глядя в небо, я буду думать о тебе.
Я хочу по-прежнему изучать прошлое. Может быть, тогда я пойму, почему человек стал таким, какой он есть. Теперь, узнав тебя, я полна надежд на лучшее будущее.
Будь счастлив! Мне хочется знать, что ты счастлив. Не забывай меня. Я хотела положить в капсулу времени веточку розмарина, но испугалась, что она превратится в пыль.
Найди там у себя розмарин и вспомни обо мне. «Вот розмарин — на память; возьми, милый, и помни…» [2]
2
Слова Офелии из «Гамлета» (акт IV, сцена V).
Либби».
—
— Что?
— О чем ты задумалась?
— Да так, ни о чем. — Окинув взглядом результаты его труда, она изумленно покачала головой. — Ну кто бы мог подумать! Такой здоровяк все-таки сумел выкопать ямку!
— По-моему, у меня мозоль.
— Ой! — Она поцеловала местечко между большим и указательным пальцами. — Давай опустим ее, а я закопаю.
— Хорошая мысль. — Как только коробка оказалась в яме, Кэл передал лопату Либби. Она окинула критическим взглядом кучу земли, которую ей предстояло перекидать.
— Четыре женщины-президента, говоришь?
Кэл устало потянулся.
— А может, и пять.
Либби кивнула и приступила к работе.
— Кэл!
— Что? — Ему явно хотелось вздремнуть на солнышке.
— Раньше я задавала тебе серьезные вопросы. Можно спросить кое о чем личном?
— Попробуй.
— Расскажи о своей семье.
— Что именно тебя интересует?
— Кто они, какие они. — Либби ритмично бросала землю в яму; Кэл любовался ею. — Мне хочется думать, что я немного знаю их.
— Папа служит в департаменте исследований и разработок. У него сидячая работа; он целые дни проводит в лаборатории. Он очень самоотверженный и преданный. Любит возиться в саду с цветами; обрезает их вручную, холит и лелеет.
Вдыхая запах земли, Кэл живо представил себе отца, который копается на грядках.
— Еще он немного рисует. Пейзажи и натюрморты. Если честно, художник из него никакой. Он и сам это понимает, но твердит, что произведения искусства не обязаны нравиться всем. И все-таки дома он свои картины не вешает. Он… не знаю, что тебе еще сказать. Надежный. По-моему, за всю мою жизнь он повышал голос, может быть, десяток раз. И все же к нему прислушиваешься. Он похож на липкую ленту, которая скрепляет всю семью.
Кэл посмотрел в небо и продолжил:
— Мама… как ты говорила? Заряжена энергией? Она такая энергичная и такая умная, что иногда даже страшно становится. Ее многие боятся, а ей смешно. Наверное, потому, что в глубине души она мягкая, как масло. Она часто повышает на нас голос, но потом всегда раскаивается. Мы с Джейкобом доставили ей немало неприятных минут… В свободное время она любит читать модные романы или жуткую специальную литературу. Она главный советник министерства объединенных наций, поэтому всегда носит с собой толстенную папку с юридическими документами.
— Министерство объединенных наций?
— Вроде бы оно сменило вашу ООН. Кажется, ее реорганизовали в… черт, не помню когда! Смутно помню, что реорганизация была вызвана новыми колониями и поселениями.
— Похоже, твоя мама занимает очень важный пост, — уважительно сказала Либби.
— Да. Она сделала блестящую карьеру. У нее много работы и много забот. Она очень заразительно смеется; к ней невозможно не присоединиться. Познакомились мои родители в Дублине. У мамы там была адвокатская практика, а отец приехал в отпуск. Они сочетались и поселились в Филадельфии.