Обмен разумов

Однажды Марвин Флинн раскрыл «Стэнхоуп газетт» и в разделе рекламы прочел:

От этого вполне заурядного объявления сердце у Флинна забилось чаще. Обменяться телами с марсианином… Какая заманчивая

Но разве эти неудобства не стоят того, чтобы Марвин Флинн познал Марс? Причем самым правильным, самым естественным способом: с помощью органов чувств туземца?

У каждого свое хобби. Одному нравится коллекционировать картины, другому – книги, третьему – женщин. Марвин же предпочитал постигать сущность мироздания, путешествуя по нему.

Увы, эта страсть, самая важная в его жизни, оставалась неутоленной. Стэнхоуп, где он родился и вырос, в плане физическом лежал под боком у Нью-Йорка, в каких-то трехстах милях. В плане же духовном и эмоциональном эти города были разделены целым столетием.

Милая сердцу картина, буколика как она есть: утопающая в садах россыпь домиков между отрогами хребта Адирондак, покатые зеленые луга в бурых крапинах коровьих стад. За свои старинные обычаи Стэнхоуп держался мертвой хваткой; его радушие сочеталось с неуживчивостью. Равняться с вздымавшимся южнее бездушным мегаполисом городок категорически не желал. Линия метро «Бродвей – Седьмая авеню» дошла аж до Кингстона на севере штата, гигантские автострады извилистыми щупальцами протянулись по сельской местности, но окаймленная вязами стэнхоупская Мейн-стрит сохранилась в неприкосновенности. Другие общины обзавелись шахтами для запуска ракет; жителей же Стэнхоупа вполне устраивал их допотопный аэродром, где трижды в неделю садился или взлетал самолет. Нередко Марвин, лежа в кровати без сна, слушал этот стон реактивного лайнера – одинокий, тоскливый голос уходящей сельской Америки.

Стэнхоуп был вполне доволен собой, а весь остальной мир, похоже, был доволен Стэнхоупом – и согласен оставить его в плену у романтической мечты о вековечном пребывании в томной неге.

Такое положение вещей не устраивало только Марвина Флинна.

Он поездил по обычным туристическим маршрутам и повидал доступные для всех красоты. Как и любой обыватель, провел немало уик-эндов в европейских столицах. С аквалангом исследовал затонувший город Майами, поглазел на лондонские Висячие сады, в Хайфе помолился в бахаистском храме. Полноценные отпуска Марвин тратил на более серьезные путешествия: совершил пеший поход на Землю Мэри Берд, пересек южную часть дождевого леса в Итури, на верблюде проехал через весь Синьцзян и даже прожил несколько недель в Лхасе, мировой столице искусств.

Но ведь это самые типичные вояжи для людей его возраста и положения. Обыкновенный туристический ассортимент, заурядное времяпрепровождение любого отпускника. Для Марвина такие развлечения ничего не значили. Нет бы радоваться тому, что есть, – какое там, он тосковал о недоступном. Он мечтал о настоящих приключениях, а настоящие приключения можно найти только на других планетах.

Кто-нибудь спросит: «Да что же тут недоступного?» Однако Флинн за всю свою жизнь не побывал даже на Луне. Все и всегда упиралось в экономику. Межпланетный полет – удовольствие не из дешевых; кроме богачей, в космосе путешествуют колонисты и администраторы. Среднестатистический же обыватель даже помышлять о нем не смеет.

Единственная лазейка – предоставить свой разум для обмена.

Флинн с его врожденным провинциальным консерватизмом, естественно, не решался на этот столь же логичный, сколь и пугающий шаг. До сего дня.

Марвин очень старался примириться и с судьбой, и с теми вполне приемлемыми жизненными условиями, которыми судьба его обеспечила. Как ни крути, грех жаловаться: он свободен и весел, ему тридцать один (ну ладно, тридцать один с хвостиком), внешностью бог не обидел: рослый, широкоплечий молодец с аккуратно подстриженными черными усиками и добрыми карими глазами. И со здоровьем порядок, и с умом, и с общительностью. Противоположный пол его не чурается.

Образование Марвин получил стандартное: начальная школа, потом средняя, потом двенадцать лет колледжа и еще четыре года на курсах усовершенствования. В корпорацию «Рейк-Петерс» пришел работать отлично подготовленный оператор флюороскопа. Там он контролировал качество изготовления пластмассовых игрушек, выявлял зависимость прочности от напряжений, анализировал микропористость при усадке, усталостную прочность и тому подобное. Может, это и не самая важная профессия на свете, но не всем же быть королями или космическими пилотами. Безусловно, Марвину досталась очень ответственная должность, если учесть крайне важное предназначение игрушек в современном мире – утолять детскую страсть к разрушению.

Все это Марвин прекрасно понимал, и тем не менее неудовлетворенность жизнью не давала ему покоя. Он даже обратился к ближайшему психологу. Сей любезный джентльмен пытался помочь Марвину посредством Ситуативно-Факторного Анализа, но клиент не оправдал его трудов и не образумился. Флинну хотелось путешествовать, а не разбираться со всей объективностью в скрытых причинах этой тяги, и ни на какие заменители он бы не согласился.

И вот он читает это объявление, при всей своей будничности вызывающее дрожь азарта, похожее на тысячи других – но уникальное, поскольку оно попалось на глаза не кому-нибудь, а ему, Марвину Флинну. Читает – и чувствует, как к горлу подкатывает непривычный комок.

Обменяться телами с марсианином… Побывать на Марсе, посетить Нору Песчаного Короля, попутешествовать в великолепном сиянии Разлома, послушать хроматические гаммы песков Великого Сухого моря…

Ему и раньше грезились странствия в иных мирах. Но теперь, возможно, и впрямь появился шанс…

Непонятный комок в горле спорил с назревающим решением. Марвину хватило благоразумия удержать мечту в узде. Он надел вязаную шапочку и отправился в центр города, в «Стэнхоупскую аптеку».

Своего лучшего друга Марвин, как и ожидал, увидел возле лимонадной стойки – расположившись на высоком табурете, Билли Хейк потягивал слабый галлюциноген под названием ЛСД-фраппе.

– Как тебе утрец, малец? – обратился Хейк к Марвину на популярном в то время сленге.

– Яснец, бодрец, мне по нутрец, – последовал надлежащий ответ.

– Tu viniste om te eet? [1] – В этом году записные остряки открыли для себя африкаанс-испанский пиджин.