Обнажение чувств
Шрифт:
В первый раз, когда сестрица застукала его в бараке, Сударев увидел совсем другую женщину, коротко стриженную, но спящую точно в такой же позе – одна рука закинута за голову, другая лежит на сакральном треугольнике. Причем, картинка тогда высветилась не реальная и напоминала знаменитое полотно Тициана «Венера», которого Сударев никогда не видел, и видеть не мог. Это уже потом, спустя много лет, когда на глаза попала ее копия, узнал. Но при этом женщина на постели, нарисованная, сотканная из масляных мазков, казалась живой, манящей и совсем не знакомой. Не приближаясь, ее хотелось рассматривать бесконечно, как картину, ибо иначе мазки сливались, и образовывался пестрый хаос, в том числе, и в голове.
Сейчас же Марина Леонидовна казалась реальной, из плоти и крови, и находилась в своем домике, возле распахнутого зева печки, но Сударев смотрел на нее сквозь приоткрытую монастырскую калитку, находясь в своей спальне, потому что Анна все еще гладила белье, и пронзительно пахло перегретым утюгом. Нога перестала кровоточить и земное, привычное сознание померкло. Зато открылось иное, как будто существующее параллельно, или точнее, свое, но отраженное, словно в зеркале или светлой воде. И можно было зрительно видеть свои мысли! Рассматривать их, изучать развитие во времени и изменять, если есть в том нужда. При жизни ничего подобного он не испытывал и взирал на такое чудо с восторгом, полагая, что теперь за него мыслит отлетевшая, но обитающая рядом, душа.
– Не спи на закате. – предупредила незримая Анна. – Голова заболит.
Аспирантка была родом из деревни, воспитывалась в крестьянской культурной среде, знала много примет, обычаев и фольклора, и будучи искренней, своей родовы не стеснялась. Он услышал это, но она, душа, толкала Сударева войти к Марине Леонидовне, хотя он осознавал себя шестилетним мальчишкой, видел со стороны промокшего цыпленка с узлами на плече, заглядывающим в то, чего еще нет. И надо было подождать, когда пройдет еще шесть лет, когда он превратиться в отрока, в зреющего подростка, и, собирая нектар бессмертия, порежет ногу стеклом. Сударев не входил в другой мир, потому что знал все наперед: отлетевшая душа манила и показывала ему будущее, которое непременно случится, когда придет срок.
Он притворил монастырскую калитку и в тот час обнаружил себя лежащим на кровати в спальне загородного недостроенного коттеджа. Исчезнувшее пространство связывал лишь хлещущий за приоткрытым окном, дождь, запах утюга, свежепостиранного белья и уксуса, который Анна добавляла в воду, чтобы взбрызгивать пересушенные простыни. Образ аспирантки был каким-то неустойчивым, не постоянным, и то являлся четко очерченным и реальным, то висел в воздухе, как приведение. Но именно в таком виде Анна казалась досягаемой, и он трогал ее за руки, гладил по ягодицам, что она так любила, иногда подставляясь под его ладонь. Скорее всего, ее привязанность была настолько сильной, что она на считанные минуты проваливалась в пространство между мирами, чтобы быть ближе к Судареву.
Потом рядом с кроватью профессора появилась другая женщина, не менее живописная, в красной пилотке, ядовито-зеленом платке на шее и бирюзовом халате «скорой помощи». На плечах, словно двуглавая змея, лежал непомерно толстый, черный шланг фонендоскопа и шевелился, как живой. Она принялась ощупывать, оттягивать веки, затем поискала пульс на горле, и наконец, приставила черную слуховую тарелку к сердцу.
Послушала и будто печать поставила.
– Он умер.
При этом руки у нее показались ледяными, как у покойницы.
– Как – умер? – воскликнула невидимая Анна. – От чего? Не может быть! Алексею Алексеевичу всего пятьдесят четыре года…Сделайте что-нибудь!
И еще что-то говорила истерично, сбивчиво, как обычно в таких случаях, но слова перебивал заунывный собачий вой. Сударев хотел сказать, что он совсем еще не умер, висит между тем и этим светом, взирает сразу на оба и еще не решил, куда ему пойти. Потому что не знает, в каком сейчас находится учительский домик, где по прежнему живет Марина Леонидовна. Его давно должны были сломать из-за ветхости, и если сломали, то дом, как и люди, тоже перекочевал на тот свет. По крайней мере, его душа. А она у дома была!
Фельдшерица, должно быть, заметила некое пограничное состояние Сударева, повозилась со своим саквояжем, после чего все-таки отыскала вену на руке и сделал укол. А длинную иглу второго шприца вонзила в сердце. На минуту в комнате повисла выжидательная тишина, даже овчарка на улице умолкла. Анна почему-то улыбалась, возможно, сдерживала рвущийся наружу восторг, если Сударев оживет, задышит и встанет.
Он не встал.
– Поздно. – заключила фельдшерица, осматривая ноги покойного. – Реакций не наблюдается.
– Но отчего?!… – сдавленно воскликнула Анна. – От чего он мог умереть?! Он совсем не болел…
– Почему ступня перебинтована?
– Кровь пошла! Брызнула!.. И сама остановилась.
Фельдшерица размотала бинт и осмотрела ранку, о существовании которой Анна даже не знала.
– Типичный свежий порез чем-то острым… Стеклом, что ли?
– Не знаю! – растерялась аспирантка. – Этой раны никогда не было!… У него правая болела, в Афгане был ранен, оперировали…
– Это я вижу… Остановилось сердце, остановилась и кровь.
– Но много крови вышло!
– Ну не столько, чтобы умереть. Крупные сосуды не затронуты… Странно все. Очень странно! Надо отправлять на судмедэкспертизу, сообщать в следственные органы…
У Анны начиналась тихая истерика.
– Отчего? Отчего он умер?…
Фельдшерица содрала перчатки и достала бумаги.
– От чего, не знаю, вскрытие покажет… И успокойтесь! Вы кем приходитесь усопшему? Дочь?
Анна вдруг схватила зеркало, поднесла к устам Сударева и долго так держала, вглядываясь, не замутнело ли стекло. Не замутнело, и голос ее обвял, сознание запуталось.
– Я его женщина… То есть, супруга, гражданская жена. Или даже служанка… В общем, аспирантка.
– Не теряй времени, гражданская жена. – цинично проговорила фельдшерица, наблюдая за манипуляции с зеркалом. – Если умная такая!… Мы все служанки. Сейчас выпишу заключение. Вызывай труповозку, вот телефон.
– Кого… вызывать? – судя по голосу, Анна пришла в ужас.
– Мы мертвых не возим. – был ответ. – Есть специальные службы доставки в морг… Услуга платная, да и у вас тут ужасные дороги! Так что поторопитесь, пока приедет… Иначе придется ночевать с покойником. И дай мне паспорт умершего!