Обнаженная тьма
Шрифт:
Она беспомощно оглянулась, только сейчас сообразив, что Влад еще ничего не знает о смерти Эльдара.
Но неужели именно ей придется сообщить об этом? Нет. Только не сейчас!
– Слушай, у меня к тебе просьба, – глухо сказала она, отводя глаза. – Вон там, на тумбочке, телефонный справочник, позвони, пожалуйста, в приемный покой Пятой больницы, узнай, как состояние Ростислава Казанцева.
– Ко-го? – тихо спросил Влад, сводя брови так, словно никак не мог поверить услышанному.
– Его фамилия Казанцев, да, – шепнула Александра, – Пожалуйста, позвони, я тебе потом все объясню.
Он еще мгновение смотрел на нее исподлобья, потом пожал плечами и подошел к тумбочке с телефоном. Александра, отвернувшись, слушала, как он шелестит страницами, потом заскрежетал диск старенького аппарата, и Влад угрюмо спросил:
– Приемный покой? Я хотел узнать насчет Ростислава Казанцева. Что? В каком отделении? А черт его знает, в каком! – рявкнул он так, что Александра испуганно вздрогнула.
– Наверное, в хирургии… – шепотом подсказала она, ненавидя себя за эту глобальную, невыносимую дурь – и как заслуженную кару получая недоверчивый смешок Влада:
– Что? Нету такого в хирургии? Нигде нету? Не поступал сегодня? А вчера? Точно не поступал? Спасибо, извините. До свидания…
Он брякнул трубку на аппарат так, что Александра испуганно сгорбилась.
– Н-ну?
– Ну… – Она прижала руку ко лбу, чувствуя себя такой несчастной, как никогда в жизни. Все это время она надеялась – глупо, безумно надеялась, что сообщение Кости было правдой! Надеялась, несмотря ни на что.
– Влад, понимаешь… я хотела тебе сказать…
Он громко хохотнул, и Александра испуганно вскинула голову:
– Дело в том, что мне вечером позвонили и…
– Нет! – Он вдруг махнул рукой и обошел Александру, словно ненужную вещь. – С меня хватит.
– Влад!
– Хватит. Все. Извини, я сразу не сообразил, что ты просто мазохистка! Разбирайся сама со своим сумасшедшим Ростиславом.
Он с силой дернул защелку и выскочил на лестницу.
– Нет, Влад! – Александра выбежала следом. – Не уходи! Ты не понимаешь…
И осеклась, когда из-за приоткрытой двери Сережки Володина вдруг грянул мощный хор:
Долой полевых командиров,Бандитов звериный оскал.Мы будем мочить их в сортирах,Как Путин отважно сказал.Влад облокотился на перила и хрипло рассмеялся. Александра робко потянулась к нему, но он даже не обернулся и пошел вниз по лестнице так неторопливо, словно непременно хотел послушать оглушительный хор:
Не зря же отцы пол-ЕвропыПрошли со звездой на груди.В Чечне залегли мы в окопы —А Путин лежит впереди.Пускай, как подлюка Распутин,В Кремле Березовский царит,Но врежет беспутному Путин —И тот в Соловки загремит.– Сашка! – Белобрысая Сережина голова высунулась из-за двери. – Ты где бродишь? А ну иди сюда!
Александра зажмурилась.
– Сашка! Кому говорю!
Бесполезно спорить. Серега весь дом разнесет, как разнес недавно город Грозный – по кирпичику.
– Я забыла соль… – пробормотала она, цепляясь за последнюю надежду ускользнуть от армейского гостеприимства, однако Сергей, похоже, даже и не расслышал, хватая Александру за руку и втаскивая в квартиру, стены которой сотрясались от грозного пророчества:
Басай по заслугам получит,Хаттаба задрючим в момент,И будем мы жить еще лучше,А Путин у нас – президент!Гелий открыл глаза и долго лежал в темноте, пытаясь понять, где находится. Вообще-то он боялся темноты, но вот эта темнота была не страшной. Она была теплой, она пахла лекарствами и еще почему-то компотом. Темнота не наваливалась черным молчаливым зверем, а оживлялась мерным капаньем воды в плохо закрученном кране и тихим шепотом:
– Болеть нынче накладно. С другой стороны, если заработки хорошие – чего ж не поваляться? Говорят, в Москву племяша пошлют, на обследование. А потом оставят ждать, когда очередь подойдет.
– Это сколько же деньжищ уйдет? – отозвался шепотом второй голос.
– А хрен знает. Лишь бы вылечили. У нас-то в Нижнем вроде как только печенку пересаживают да почки, а чтоб сердце – про такое еще никто не слышал.
– А в кардиоцентре в нашем?
– Не-е! Только в Москве. Видал по телевизору? Люди годами лежат и ждут, пока кто-нибудь копыта откинет, чтоб сердце им подошло. Группа крови, еще какая-то хреновина совпадать должны. А делают такие операции только в ночь на пятницу.
– Это еще почему?
– Да хрен их знает. Лучше получаются, наверное, на пятницу-то.
– Ишь ты! А я думал, в ночь на пятницу только сны сбываются.
И голоса негромко рассмеялись.
– Тише! – спохватился первый. – Пацан проснется.
– Ничего, – успокоил второй. – Ему столько всякого вкололи, что дай бог, если к завтрашнему вечеру проснется.
– Все равно-о… – Послышался сладкий зевок. – Заболтались мы. Давай уж спать.
– А курнуть напоследок?
– Ну ладно, курнем. Двинули.
Послышались осторожные шаги, и вдруг что-то мягко обрушилось на пол.
– Ах ты, хвост морковкой! – смешно и сердито проворчал первый голос. – Уронил!
– Чего уронил-то? – забеспокоился второй.
– Да соль же! Моя принесла давеча, я нарочно просил, тутошнюю преснятину невозможно жрать. Люблю солененькое!
– Так она тебе что, целую пачку принесла? – давился смехом его собеседник.
– А чего? – обиделся первый. – Я ж на всех, на всю палату, чтоб в столовке не клянчить. Ладно, хрен с ней, пусть валяется, утром уберу.