Обнимашки с мурозданием. Теплые сказки о счастье, душевном уюте и звездах, которые дарят надежду
Шрифт:
До конца урока остается десять минут.
Ведьма. Кошка. И фонарь
Утро. Дождь. Он сквозь дрему смотрел на окна. Ведьма сидела на подоконнике спиной к нему и пила кофе. А еще она курила, что ему очень не нравилось. Бычки хулиганским щелчком выбрасывала в форточку.
«Взрослая красивая женщина, а все как пацан», – неодобрительно думал засыпающий фонарь.
Она, как и большая
Только у кошки глаза были цвета согретого солнцем янтаря, а у ведьмы – серыми. А когда не выспится, как сейчас, то глаза у нее казались совершенно дивными, бирюзовыми. Такой же сказочный оттенок приобретали они после шабашей с мартини, которые она иногда устраивала со своими подружками.
Фонарь таких посиделок не одобрял и в такие вечера предпочитал наблюдать за дорожным движением. Или за кошкой, влюбленно таращившейся на него днем и ночью сквозь тонкий тюль. Она мурлыкала и представляла себя невестой в свадебной фате. У этой кошки был самый странный жених на свете – длинный и светящийся.
«Опять на фонарь уставилась, Маська? Влюбилась ты, что ли, в него?» – хозяева смеялись и гладили ее по теплому снегу шкурки, даже не представляя, как они близки к истине.
Маська беззвучно вибрировала всем телом, ластясь к рукам, и не отрывала глаз от окна. Любовь – она такая.
Девочка из дома, выложенного пестрыми камушками вокруг окон, в этом году пошла в первый класс. Бантики на ее голове каждый день были разного цвета. Сегодня алые. Вчера зеленые. Позавчера голубые. Пышно завязанные ленточки делали девочку похожей на двуногий цветок.
Фонарь так и окрестил ее «Цветочек». Возвращаясь с уроков, Цветочек устраивала школу на своем окне. Совала мишке в лапы тетрадку, нравоучительно стучала карандашом по лбу куклы, тыкала тряпичного щенка с аккуратно заштопанным боком в букварь. Бантики шустро сновали по комнате, мелькая в стеклянной раме окна справа-налево, выныривая откуда-то снизу. Дел у юной учительницы было невпроворот.
Старушка с третьего этажа ровно в пять часов, словно театральный занавес, распахивала на кухне шторки и садилась полдничать. Чай в большой цветастой кружке, булочка с маслом и вареньем. Очки в тонкой оправе, газета. У нее было самое уютное окошко в доме. Долгими зимними вечерами фонарь иногда мечтал оказаться у старушки в гостях. Не погреться, нет, холода его железная нога не ощущала, а так… посидеть, точнее, постоять полчасика в гостях. Иногда они вместе вязали. Старушка беззвучно перебирала спицами за стеклом, а он собирал на кратковременных полотнах ветра, на стенах домов и собственном узком теле узоры из снежинок и света. Она одобрительно кивала ему и улыбалась, а кошка ревниво сверлила янтарем.
На пятом этаже парень в клетчатой футболке подошел покормить рыбку. Фонарь подумал, что люди тоже похожи на рыбок. Живут за стеклом. Получается, у него несколько огромных аквариумов, и за каждым окном по человеко-рыбке. Старушка с третьего этажа похожа на рыбку-телескоп в этих своих выпуклых очках.
А ведьма, конечно же, золотая рыбка.
Фонарь старался не делить своих подопечных на любимчиков и не очень, его дело старательно освещать улицу. Но, как ни крути, ведьма была особенной. Впервые он увидел ее три года назад. Возле него остановилось такси. Она
Ведьма сразу начала разговаривать, что слегка смутило его. Вообще-то, это не принято. Можно даже сказать, неприлично! Виданное ли дело – беседовать с фонарями. Если бы он мог, он бы повернулся к ней спиной. Хотя спины-то у него как раз и не было…
Мало того, она завела привычку махать ему по утрам! А четыре дня назад, возвращаясь из магазина (все те же чертовы сигареты!), выудила из сумочки помаду и нарисовала на фонаре сердечко.
«Хорошо, что я вкопан, иначе бы упал!» – возмущенно подумал тот.
Ведьмы, они такие, кого хочешь из колеи выбьют.
Кошка из-за розового сердечка больше не появляется на подоконнике. Фонарь даже забеспокоился, вернется ли. Два с половиной года таращилась на него круглосуточно желтыми глазищами, а тут вдруг исчезла. Невеста как-никак, ха-ха. Забавные все-таки существа эти женщины и кошки. Чуть что, влюбляются. Хорошо, что он фонарь, был бы светофором, кошки бы, вероятно, табунами из форточек выкидывались.
Четырехлетние двойняшки из пятиэтажки перед сном прижимали носы к стеклу и начинали щуриться, вертеть головами и смеяться. Это была такая игра. Сквозь полуприкрытые ресницы им казалось, что фонарь тянет к ним свои лучи. После таких игр на стекле оставались пятна, мама их потом слегка шлепала. Протирая окно салфеткой, она и сама иногда принималась щуриться и медленно наклонять голову то к правому плечу, то к левому. Потом приходил муж, обнимал ее, и они долго-долго смотрели на фонарь. А он на них.
Часов в десять подошел пожилой мужчина и наклеил объявление: «Потерялся черно-белый пес. Кличка Друг». Фонарю не нравилось, когда на него что-нибудь налепляли, но тут решил потерпеть, дело важное. «Что-то я не видел у нас таких собак, видимо, из соседнего двора».
Темнело, многие рыбо-человеки задергивали шторы, становилось скучновато. Но что делать, им спать надо. Чем больше гасло окон, тем ярче он старался светить. Вдруг кому станет не по себе, он подойдет к окну, а там во дворе фонарь. И он светит. Это так важно, вовремя ощутить, что ты не один.
К утру снова пошел дождь. Щекочущие струйки воды медленно смывали помадный рисунок. Немножко жаль, конечно. Но зато теперь точно вернется белая кошка с этими ее драгоценными глазами. А ведьма, она что-нибудь еще придумает. Она такая.
Почти погаснув, он ощутил, как его кто-то обнюхивает. Это был монохромный пес с таким большим, почти мультипликационным носом, что, казалось, он должен все время перевешивать животное вперед.
«Иди домой, гулена, тебя ждут», – сквозь сон подумал фонарь.
И Друг, шлепая лапами по лужам, послушно побежал в соседний двор, где пахло родным.
Парикмахерка
Нашла ножницы. Подстригла всех кукол налысо. И трех мишек. Зайцу отрезала хвост и уши. И глаза выдрала зайцу, и кишки выдрала. Вырезала в шторах снежинки. Устала. Эх, где мои два годика, могла 24 часа в сутки квартиру крушить. Старею.