Обнимай и властвуй (Черное кружево)
Шрифт:
— Вы сделаете себе больно. Он сжал ее еще крепче.
— Не сделаю, если ты перестанешь сопротивляться. Или мне придется сделать больно тебе.
Что еще ей оставалось? В том положении, в котором она оказалась по собственной вине, она не могла надеяться на спасение или на чью-нибудь помощь. И Фелиситэ сдалась на милость победителя, стараясь заставить себя принять все, что бы ни случилось дальше.
Морган повернул ее к себе и прижал к груди с такой силой, что разделявшая их тела ткань ночной рубашки, казалось, вот-вот загорится от нестерпимого жара, охватившего их обоих. Он вытащил заколку из косы и распустил
Фелиситэ почувствовала растущее возбуждение, теплой волной накатывающее изнутри, которого она упорно старалась не замечать из-за нежелания ответить взаимностью лежащему рядом мужчине. Но у нее не оставалось выхода. Она не могла уклониться от его прикосновений, его присутствия, его настойчивых ласк, он же, казалось, не желал замечать ее сопротивления. Поддавшись этим ласкам, ее собственные чувства теперь обернулись против нее самой. Фелиситэ охватил неистовый жар, огнем растекающийся по жилам, заставляя ее краснеть, хотя сейчас она не испытывала никакой неловкости. Приподняв руку, она крепко обхватила мускулистое плечо Моргана, почувствовав неистребимое желание прижаться к нему как можно плотнее. Она ощущала какую-то болезненную пустоту в душе, а разум ее словно помутился. В груди девушки что-то напряглось, дыхание сделалось прерывистым. Животная страсть захлестнула ее и передалась Моргану, потому что он неожиданно застыл в неподвижности, а затем резким решительным движением раздвинул ей ноги и вошел в нее.
Почувствовав, как его плоть мягко скользнула внутрь ее тела, Фелиситэ негромко вскрикнула. По мере того как движения Моргана учащались, ее все больше охватывала какая-то необъяснимая легкость. Она, словно корабль, покидала неведомую гавань. Дыхание вновь сделалось ровным. Руки раскинулись в стороны, пальцы выпрямились, а из глаз вдруг потекли горячие слезы.
Морган сжимал ее все крепче. Накрыв губы Фелиситэ своим ртом, он упивался их сладостью. Когда их языки соприкоснулись, его объятия сделались еще яростнее. Теперь Фелиситэ все глубже погружалась вместе с ним в обжигающий огонь неистовой страсти. Крепко зажмурившись, она чувствовала, как горячее пламя постепенно ослабевает, словно умирая внутри нее. Однако девушка не торопилась открывать глаза, опасаясь, что не вынесет вида шрамов на теле Моргана.
Фелиситэ почти потеряла сознание, когда услышала скрип открывающейся двери и шарканье чьих-то ног. Морган, все еще лежавший сверху, потянулся за простыней, стараясь накрыть их обоих.
— Про… простите, мой полковник, мне показалось, вы меня звали.
— Убирайся, — прорычал ирландец, — и больше не входи сюда.
В ответ послышались звуки торопливо удалявшихся шагов. Морган откатился в сторону и притянул Фелиситэ к себе, нежно обняв ее разгоряченное тело. Через несколько мгновений девушка уснула.
Когда она снова открыла глаза, солнце стояло уже высоко, и его лучи лились в комнату словно расплавленное золото. Жара казалась удушающей. Тело Фелиситэ покрылось испариной, на лбу выступили капельки пота. Она подняла руку, чтобы сбросить простыню.
Морган тут же напрягся, словно это легкое движение заставило его пробудиться ото сна. Повернувшись, девушка бросила на ирландца пристальный взгляд. Ее карие глаза выражали тревогу и еще какое-то чувство, которое можно было принять за напряженное ожидание. В ответ он долго рассматривал ее, прежде чем успокоиться, в уголках его губ появилась слабая улыбка.
— Вчера ночью мне почудилось, — тихо проговорил он, — что я вижу тебя в бреду, но, похоже, я ошибся.
— Насчет этого я не уверена, — усмехнулась Фелиситэ. — А потом, это случилось не вчера ночью, а сегодня на рассвете.
— Мне кажется, все длилось гораздо дольше, — тихо сказал он, устремив взгляд на молочно-розовые холмы ее грудей, открытых из-за нестерпимой жары.
Глаза Моргана посветлели, загорелое лицо обрело нормальный цвет, только тело его блестело от пота. Простыни же были насквозь мокрыми. Это доставляло Фелиситэ еще большее неудобство, чем утренняя жара.
Неожиданно поняв, в чем дело, она спросила:
— Вы… У вас больше нет жара?
— Ничего удивительного, если учесть, как за мной ухаживали и каким отличным лекарством меня лечили.
— Вы хотите сказать… — начала было Фелиситэ и тут же замолчала, высоко вздернув подбородок, увидев на его губах двусмысленную ухмылку, слишком явно выдающую то, что он имел в виду. — Я вовсе не собиралась этого делать!
— Не собиралась? Тогда зачем пришла? Почему ты оказалась у меня в комнате?
— Я не собиралась убивать вас в постели, если вы это имели в виду. Честно говоря, я просто подумала, что если вы умрете, мне придется иметь дело с испанской бюрократией, а это слишком утомительно для меня!
— Понятно, — проговорил Морган, и его лицо сразу помрачнело. — Я обещаю, что в моих силах избавить тебя от этого занудства.
Бросив на него подозрительный взгляд, Фелиситэ отодвинулась в сторону и села на кровати.
— Спасибо. Значит, мне останется лишь сожалеть, если я больше не буду зависеть от вас.
— Еще бы, — согласился Морган, приподняв бровь. Увидев, что девушка старается не прикасаться к нему, он оглядел свое тело. — Боже мой, я же мокрый как мышь! Где черти носят этого Пепе? Раньше он бы уже сто раз успел здесь побывать.
— Если мне не изменяет память, вы сами выставили его вон, — напомнила Фелиситэ.
— Точно. Только ему не следует понимать мои слова слишком буквально.
— Он наверняка был настолько потрясен, что просто потерял рассудок.
— Вряд ли, — сухо возразил Морган.
Что он имел в виду? Что его слугу не так просто удивить? Или ему часто приходится видеть своего сеньора в постели с женщиной? Последняя мысль неприятно задела Фелиситэ.
Морган сел на постели.
— Что случилось с твоей девчонкой? Почему она до сих пор не утопила нас в шоколаде?
— Возможно, она решила, что такому больному, как вы, необходимо как следует отдохнуть.
— Я всегда быстро поправляюсь, — проговорил он, словно извиняясь, хотя в его глазах появилось удивленное выражение.