Обнимай и властвуй (Черное кружево)
Шрифт:
— Мадемуазель Фелиситэ, — он наклонил голову как будто в знак почтения, — я желаю вам приятно провести вечер.
— Добрый вечер. — Фелиситэ сделала над собой усилие, чтобы отвести взгляд, затем сложила рукоделие и убрала его в корзинку, стоявшую на столе рядом с креслом.
— Пеле уже был здесь? — спросил он.
В эту минуту послышались быстрые шаги маленького слуги, выходящего из одной из отведенных Моргану комнат.
— Я здесь, мой полковник, не беспокойтесь.
— Надо было предупредить меня раньше. — Застывшее лицо Моргана чуть дрогнуло, на нем промелькнуло выражение, отдаленно напоминающее удивление.
Пепе окинул господина пристальным, ничего не упускающим взглядом и протянул руку, чтобы взять треуголку из ослабевших пальцев Моргана.
— Вы правы, сеньор. Желаете ли переодеться сейчас или после ужина? Может, вы пока вымоетесь или вам принести бокал вина? Служанка, ее зовут Ашанти, сказала, что ужин будет готов через полчаса.
— Пока хватит только вина.
— Если позволите, я сниму с вас ботфорты, а вы прилягте на кровать.
— Спасибо, не надо.
— Но, мой полковник, мне кажется, у вас болит голова. А потом ваша рана… Ею тоже следует заняться.
Морган приподнял бровь и медленно произнес:
— Я пока не инвалид, Пепе. Я выпью вино здесь, вместе с мадемуазель Лафарг.
— Да, полковник, сию минуту, сеньор. — Маленький человечек торопливо вышел с видом беспрекословного повиновения.
Наблюдая за движениями Моргана из-под опущенных ресниц, Фелиситэ вскоре поняла причину беспокойства слуги. Одно плечо ирландца под мундиром казалось больше другого, причем не только от наложенной ночью повязки, но и из-за появившейся за день опухоли. Более того, у Моргана явно был сильный жар. Фелиситэ не стала ничего говорить о его состоянии, он наверняка понимал все сам. Однако, судя по тому, как он ответил Пепе, Морган не собирался принимать чьюлибо помощь. Кроме того, она могла показаться ему небезопасной.
Фелиситэ подождала, пока он тяжело опустился в стоящее напротив стола кресло и резкими взмахами длинных ног сбросил один за другим выпачканные грязью ботфорты. Только тогда она осмелилась задать Моргану вопрос:
— Вы подали рапорт?.. Я имею в виду это нападение прошлой ночью.
— Да.
— Значит, Валькура теперь ищут, чтобы арестовать? — Его и так должны арестовать за измену. Так что, если рассудить здраво, его сейчас просто незачем обвинять в попытке убийства.
В словах Моргана чувствовалось скрытое предупреждение, однако Фелиситэ в нем не нуждалась.
— Он… Его не поймали?
— Пока нет, — неторопливо сказал Морган. — Но если ты сейчас переживаешь насчет того, не заявил ли я
— Но вы сказали…
— Мои слова и факты, которые мне известны, — это две разные вещи.
— Ох…
— Да, — медленно произнес он. — Мне весь день казалось, что я не в своем уме. Мне следовало изложить все, как было, чтобы твой поступок не остался безнаказанным.
— Но вы этого не сделали, — в голосе девушки звучали и утверждение, и вопрос.
— Нет, и мне кажется, что я еще пожалею об этом. — Он окинул ее долгим внимательным взглядом. — Я всегда говорил: на свете нет ничего, чего нельзя было бы простить женщине. Вопрос только в том, милая Фелиситэ, окажусь я прав или нет.
Она холодно посмотрела в его воспаленные глаза и проговорила срывающимся голосом:
— Я сомневаюсь, что дело дойдет до этого. Вам нужно только сказать, что вы ошиблись, не обратили внимания на обстоятельства, свидетельствующие о моей вине.
— Генерал-губернатор никому не позволяет допускать ошибки, даже своим офицерам.
— Тогда мне кажется, вы сами заинтересованы в том, чтобы вопрос о моей вине или невиновности вообще не возникал.
Прошло несколько мгновений, прежде чем он снова заговорил.
— Я удивляюсь, насколько полезной оказалась для тебя моя офицерская должность. Сначала для того, чтобы выручить твоего отца, а теперь моя помощь понадобилась тебе самой. Я могу даже утверждать, что ты зависишь от моей доброй воли.
— Да, пожалуй, — выдавила Фелиситэ, с трудом справившись с внезапной дрожью. — И что из этого следует?
Сгущающиеся сумерки делали трудноразличимым выражение лица Моргана, однако, судя по отрывистому голосу, он сейчас наслаждался с каким-то мрачным удовлетворением.
— Это единственное, что придает смысл сложившемуся положению вещей.
— Почему? — с насмешкой спросила Фелиситэ, вставая с кресла. — Потому что вы уже знаете, как я поступлю, чтобы его сохранить? Я бы не стала на это рассчитывать. Вы находитесь здесь, и этого достаточно!
— Для тебя, возможно, а для меня — нет.
Даже если бы Фелиситэ нашла нужные слова для ответа, она все равно не успела бы их произнести. В комнату вошел Пепе с графином красного вина и двумя бокалами на деревянном подносе. Пока слуга разливал вино, Морган не сводил с Фелиситэ пристального взгляда прищуренных глаз. Брошенный девушкой вызов и ответ на него напоминал-разделявший их барьер, который он разрушил одним ударом, и теперь оставалось только убрать обломки.