Обноженный
Шрифт:
Вечерком вывожу своего верного слугу во двор, начинаю с просто стойки «смирно». Сразу же собирается толпа насельников разных возрастов, и всей… аудиторией — проявляет своё… остроумие. Недолго — минут десять. Ивашко от насмешек — багровеет, желваками — играет, от тычков моего дрючка — дёргается:
— Пятки вместе, носки врозь. Носки на ширину приклада. Виноват — на кулак. Что ты весь скосоёбился? Спинку выпрямить, плечи развернуть, смотреть прямо, глядеть соколом. Ну вот — нормально. Вольно. Ещё 12 раз для памяти. Кстати, Ивашко, ты всех насмешников запомнил? Ты
До народа дошло не сразу. Только когда Ивашко улыбаться начал. Широко так. В предвкушении.
Так и покатилось: вечером — я Ивашку учу, на другой день — он науку передаёт. Всем. Желающим и не очень. Что там Грибоедов насчёт «ланкарточных обучений» сочинял? А строевую так — не пробовали?
Кстати, «попаданцу на заметку»: это единственный реальный способ. В условиях отсутствия учебников, при тотальной методической безграмотности основной массы здешнего профессорско-преподавательского…
Со строевой понятно: это наследие другой, более поздней эпохи.
16–19 века, шеренги солдат с пороховым, длинноствольным и однозарядным маршируют по полю боя. Когда у французов перед шеренгой аркебузёров выстраивалось до 16 шеренг пикинёров… «Забор» для обеспечения времени на перезарядку.
После появления штыков пикинёров убрали: «стреляют — все!». Если подразделение в плотном двух-трёх шеренговом строю топает в сторону противника — ходить не «в ногу» — убиться. Потерял равнение — получил пулю от своего. Как минимум — сбил прицел стрелка из второй шеренги — его ружьё у тебя на плече. Стрельба плутонгами… Не упал вовремя — упал навсегда.
Французский батальон в 800–900 стрелков во времена Наполеоновских войн работал круче пулемёта: 16–18 выстрелов в секунду, боезапас — 20–25 тысяч… Любая рассинхронизация, потеря стрелком собственного места в строю — смертельны для своих.
Но это — Новое время. А вот нормальная средневековая пехота в бою мгновенно превращается в вопящий клубок, с торчащими и машущими во все стороны острыми предметами.
Исключения — швейцарская баталия и её реплики-противники — испанская терция и германская банда. Они были столь эффективны именно в силу строевой подготовки. Глубокий, в 5–6 шеренг, строй, сильно связанный проходящими по всей глубине на уровне пояса и груди длинными пиками двух последних шеренг. Такой строй не может перемещаться не «в ногу»: интервалы между шеренгами увеличиваются, и даже шестиметровая пика из последнего ряда не достанет до противника.
Вообще, строй баталии был очень плотным. Чтобы напора хватало выпихнуть пиками с поля боя другое похожее построение или удержать атаку тяжёлой конницы. Для создания такого напора, просто давления телами, в середину баталии ставили новобранцев — толку в рубке от них нет, но подпереть спину — годятся.
Столь плотно упакованный строй — ещё и двигался. Без синхронного шага на сокращённой дистанции («летка-енка») — передние ряды плюнут на противника и начнут бить морды тем, кто им сзади по пяткам топчется.
В баталии алебардисты находились в середине «слоёного пирога», в третьей шеренге. При 2–2.5 метровой алебарде, чтобы достать противника перед фронтом пикинёров через их головы сильным рубящим ударом, надо прижаться к их спинам. И в таком, сжатом состоянии, ходить не спотыкаясь об их пятки. Иногда алебардистов надо убрать из второй шеренги. Заменив их пикинёрами для усиления напора. Нужно заставить три задних шеренги пикинёров синхронно «повернуться в профиль», чтобы алебардисты смогли отойти в тыл. Такое перестроение, ввиду атакующей конницы противника… Даже в 21 веке — удел весьма немногочисленных особо парадных подразделений, специально и за немалые деньги обучаемые таким манёврам.
Две лучших пехоты среднего средневековья — швейцарские пикинёры и английские лучники — дважды встречались на полях сражений. Швейцарцы били бургундскую армию, заодно вырезали и отряды английских наёмников. А вот нормального боя между ними ни разу не было. Вот бы свести…
Швейцарские пикинёры обеспечивали плотный и подвижный «забор», а бедным лучникам приходилось таскать с собой пару заострённых жердей, которые они втыкали перед собой на поле боя. Заборы-частоколы перед стрелками видны и на старинных гравюрах времён Столетней войны.
Вот бы скрестить английских лучников и швейцарских пикинёров…
Но до ближайшей победы сомкнутого движущегося строя швейцарской баталии — два столетия. До тех пор со строевой… без строевой.
Честно говоря — я не собираюсь строить швейцарскую баталию, испанскую-итальянскую-фландрскую терцию… Там по штату 3 тысячи бойцов. Где я столько найду? Да и зачем? А вот в воспитательных целях — научить стоять, ходить… говорить чётко и по делу… чувствовать себя не частью толпы, но слаженной команды… к строевой бы ещё и бальные танцы, какой-нибудь па-де-катр… прапорщика-хореографа…
Артёмий внимательно наблюдал наши с Ивашкой экзерсисы. Помалкивал, но когда Чарджи начал фыркать, отказываясь становиться в строй, задал простой вопрос:
— Атака конницы на русский пехотный строй с тыла — всегда для русских смертельна. А вот если пешцы успеют по команде «все вдруг» развернуться… Хоть бы два задних ряда… Для степняков это как будет?
Здешняя пехота не умеет синхронно и быстро поворачиваться, не умеет двигаться по полю боя. В крайнем случае — бегают толпой. Вперёд или назад. Исключение — стрелки. Их часто рассыпают в цепь перед строем. Но снова: сомкнутым строем они ходить не умеют.
Мысль о возможности перемещения подразделения по полю боя как единого целого, без «ломки» и «валки», здесь пока выглядит несбыточной, запредельной фантастикой.
Через неделю, когда Ивашко командуя десятком мальчишек с палками, сумел изобразить слаженное движение строя с имитацией синхронного копейного удара, насмешки кончились — мои вояки призадумались. А уж когда я показал демоверсию движения копейного каре со стрелками внутри… — до некоторых дошло.
Аким закусил бороду, вдумчиво пожевал и вдруг сделал то, чего давно и старательно избегал — ласково улыбаясь, обратился прямо к Чарджи: