Обноженный
Шрифт:
Мы успели: небольшой обоз Великого Князя Мстислава Изяславича по прозвищу Жиздор (от жиздорить=вздорить, быть сварливым, ссориться), с самим князем, его семейством, казной и «клей-мордами»,
Бой был коротким. Мы сошлись с Мстиславом, я его зарезал. Остальные сдались.
По суждению моему — сиё есть самое великое моё деяние.
Ибо с той минуты серого холодного туманного утра первого дня весны 1169 года пошла новая Русь. Не только год начался — началась новая история.
Мстислав и так через два года умер бы. Но я дал время. На обустройство, на установление новых законов и правил, на два года… нет — не мира и покоя! Какой может быть покой в нашей земле! Два года без безысходной внутренней замятни. И использовал эту передышку сколь хватило ума и сил.
Вот смотри, девонька, как одно за другое цепляется: не было бы Катерины, от которой я про побег княжеский узнал, не было бы податливой Аннушки, которая мне подворье отдала, из-за чего мне в Вержавец пришлось идти, не было бы вздорной Ходыновны, которая меня на Аннушкину усадьбу навела — и Руси бы не было. Нет, какая-то была бы, но не эта, не наша. С другими законами, землями, людьми, славами да печалями…
А я что? Сказали — пошёл, увидел — ножиком ткнул. Да не гляди ты так, красавица! Я себе цену сам знаю. Не всяк — дойдёт, не всяк — ткнёт. Да просто услышать сказанное — не всем дано.
А с Катюхой-Катериной… Худым я пророком оказался. Не свиделись мы.
Пленение семейства княжеского вышло скандальным да громким. Киевляне и оставшиеся в городе волынцы повели сыск. Катерину взяли в застенок и замучили. На дыбе запытали, калёным железом сожгли.
Неделю стояли рати одиннадцати князей под Киевом, чуяло моё сердце, что надо поспешать, но провернуть это… болото княжеское…
Однако же, об том после. А покуда продолжим наше неспешное повествование.