Обольщение
Шрифт:
— Но это уж слишком быстро! — воскликнула Софи. — Нам еще так много надо узнать друг о друге. И мне казалось, разумнее не спешить. — «До тех пор, пока ты научишься меня любить», — добавила Софи про себя.
— Почему мы должны ждать? Ребенок пойдет тебе на пользу, Софи.
— Почему? Потому что заставит меня больше думать об обязанностях и ответственности жены? Уверяю тебя, я и так уже все осознала.
Джулиан вздохнул:
— Я имел в виду, что ты будешь хорошей матерью, как мне кажется. И, родив ребенка, ты откроешь для себя много новых радостей в семейной жизни, и тебе очень понравится роль жены и матери.
Софи застонала, рассердившись на себя, что невольно разрушила разговорами ауру нежности, интимности. Она попыталась как-то восстановить ее шуткой. Повернувшись на бок, она улыбнулась ему, как бы поддразнивая:
— Джулиан, а мужья всегда так хорошо знают, что их женам лучше, а что хуже?
— Софи, ты терзаешь меня. — Он скорчил гримасу, пытаясь изобразить невинность и обиду. Но в его глазах таился едва сдерживаемый смех. — Ты по-прежнему считаешь меня самоуверенным и надменным?
— Иногда я просто не могу так не думать.
Его взгляд снова стал серьезным.
— Конечно, так тебе и должно казаться. Но, признаюсь, я бы очень хотел быть тебе хорошим мужем, Софи.
— Понимаю, — нежно проворковала она, — понимаю и стараюсь терпеть ваши приступы высокомерия, милорд. Видите, какая я покладистая жена?
Джулиан посмотрел на нее из-под полуопущенных ресниц:
— Образец. Ну просто образец жены.
— И ни на минуту не сомневайтесь в этом. И еще я сумею проучить любого мужчину, если потребуется.
— Да, твое признание способно заставить похолодеть любого светского льва. Но я-то всегда буду помнить о твоих добрых намерениях, когда ты снова устроишь что-то вроде чая со снотворным или станешь читать проклятую Уоллстоункрафт. — Он поднял голову и крепко поцеловал Софи, а потом снова откинулся на белоснежные подушки. — Но еще кое о чем нам надо сегодня поговорить, моя образцовая жена.
— О чем же? — зевнула Софи, беспокоясь, что заснет.
Как необычно, что он рядом с ней в постели и она чувствует его приятное тепло и силу. Она размышляла, не собирается ли он остаться в постели жены на всю ночь.
— Ты рассердилась, услышав, что нам следует довести до логического завершения наши супружеские отношения, — начал он медленно.
— Только потому, что ты настаивал, будто это нужно исключительно ради меня. Ради моего блага. Он улыбнулся:
— Да. Я теперь понимаю, что ты считаешь меня надменным и самоуверенным. Пусть так. Но пришло время и тебе понять, какому риску ты подвергаешься, флиртуя с Уэйкотом и ему подобными.
Сонливость Софи как рукой сняло, ее сердце забилось. Она оперлась на локоть и бросила на Джулиана внимательный взгляд.
— Я не флиртовала с виконтом.
— Нет, Софи, флиртовала. Другое дело, ты сама этого не осознавала. Но он смотрел на тебя, как на пирог с вареньем из крыжовника и сливочным кремом. И каждый раз, когда ты ему улыбалась, он предвкушал удовольствие.
— Джулиан, ты преувеличиваешь.
Он снова уложил ее голову себе на плечо.
— Нет, Софи, ничуть. И Уэйкот не единственный, кто пускал слюнки, стоя возле тебя сегодня вечером. Следует вести себя очень осторожно с подобными мужчинами. И главное — не подыгрывать им, не давать повода даже неосознанно.
— А почему ты так боишься Уэйкота?
— Не боюсь, а знаю, как он опасен для женщин, и не хочу, чтобы моя жена подвергалась такой опасности. Как только представится случай, он непременно попытается соблазнить тебя.
— А почему меня? Столько женщин — и многие гораздо красивее — было на балу у леди Элвертон.
— Он предпочтет тебя другим, потому что ты моя жена.
— Но почему?
— Потому что он давно меня ненавидит, Софи. Прошу никогда не забывать об этом.
И вдруг все встало на свои места. Она догадалась.
— Уэйкот был одним из любовников Элизабет? — выпалила она, не удосужившись подумать.
Лицо Джулиана напряглось и вновь стало походить на мрачную и непроницаемую маску. Именно из-за этого выражения он и заработал прозвище дьявола.
— Я уже говорил тебе, что ни с кем не хочу обсуждать первую жену. Даже с тобой, Софи.
Она попыталась высвободиться из-под его руки:
— Извини, Джулиан, я забыла.
— Да, ты забыла. — Его рука еще крепче прижала ее к себе, он просто не обращал внимания на ее слабые попытки обрести свободу. — Но поскольку ты образцовая жена, я уверен, такого больше не повторится.
Софи смирилась с его объятиями и, прищурившись, внимательно изучала его.
— Ты снова смеешься надо мной, Джулиан.
— Нет, мадам, уверяю вас. Я очень серьезен. — Он улыбнулся ленивой улыбкой, которую она уже видела на его лице, когда он кончил заниматься с ней любовью. — Я хочу видеть твои глаза, дорогая. Я хочу кое-что проверить. — Он пальцами взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза в свете свечи. Потом медленно покачал головой. — Так и есть. Именно то, чего я боялся.
— Что случилось? — взволнованно спросила она.
— Я надеялся, что, когда займусь с тобой любовью по-настоящему, твои ясные глаза будут не столь невинны. Но я ошибся. Твои глаза такие же чистые, наивные, как и раньше. Будет очень трудно защитить тебя от хищников света, моя дорогая. Так что у меня единственный выход.
— Какой, милорд? — сдержанно спросила Софи.
— Я должен больше времени проводить с тобой, — произнес Джулиан, широко зевнув. — С этого времени ты будешь давать мне список своих вечерних приемов и я постараюсь сопровождать тебя при любой возможности.
— Правда, милорд? А вы любите оперу?
— Ненавижу оперу.
Софи засмеялась:
— А жаль. Твоя тетя, ее подруга Генриетта и я завтра вечером едем в Королевский театр. Ну и как, ты присоединишься к нам?
— Мужчина делает то, что должен, — благородно кивнув, ответил Джулиан.
Глава 8
— Боже мой, как Фанни и Харри найдут нас в этой суматохе? — Софи взволнованно осмотрела череду экипажей, запрудивших Хей-Маркет возле Королевского театра. — Здесь, наверное, тысячи людей.