Оборот первый
Шрифт:
— Я, между прочим, не возражал, — пропыхтел я.
Мы обменялись печально-понимающими взглядами и поползли дальше. Лестничные пролёты казались бесконечными. Пока добрались до нужного этажа, я успел дважды пообещать себе, что возобновлю утренние пробежки. Пока, конечно, не очень ясно, где и как, но возобновлю.
Диану мы, поднявшись, увидели в конце тёмного коридора — свет в него лился сквозь пыльные окна, расположенные в торцах. Дополнительного освещения не было. Диана стояла перед одной из выходящих в коридор бесчисленных дверей. Она прислонилась к стене напротив, скрестив
— Опоздали, — подтвердила мои предчувствия Диана, дождавшись, пока мы с тян приблизимся. И кивнула на дверь.
«Помещение свободно, — гласило пришпиленное к двери рукописное объявление. — По вопросам аренды обращаться…», — и цифро-буквенный номер.
— Переехали? — спросил я.
— Свалили от греха подальше, — буркнула Диана. — Ожидаемо, конечно, но я надеялась, успеем. Эх, ладно.
Я думал, что продолжением станет: «Идём отсюда», но вместо этого Диана согнула ногу в колене и коснулась каблука своего шикарного сапожка.
Высокий каблук знакомо выдвинулся. А в следующую секунду в руках у Дианы оказался гвоздь. Приличный такой, сантиметров семь в длину. Диана тычком о стену вернула каблук в исходное положение и крутанула шляпку гвоздя вокруг оси. По бокам металлического стержня выдвинулись тонкие пластины.
Я присвистнул. Тян, как ни странно, тоже:
— Что это?
— Пулемёт, — буркнула Диана. И вставила «гвоздь» в замочную скважину.
— Отмычка, — гордо, как будто сама её изготовила, объявила тян.
Я промолчал. Хотя, конечно, тоже догадался, кино про шпионов смотрел. Пара сдавленных ругательств, негромкий щелчок — и дверь открылась.
По состоянию офиса было понятно, что отсюда не переехали, а действительно сбежали, причём, очень быстро. Возможно, даже отстреливаясь на ходу.
Ящики обоих находящихся в помещении столов выдвинуты, по полу широкими веерами разлетелись листы серой бумаги с печатным текстом. Обитый кожей диван в углу тоже усыпан бумагами. Здоровенная пепельница в виде не то штурвала, не то колеса от телеги набита окурками, серые жалюзи на пыльном окне наполовину опущены — как будто их начали поднимать и бросили. О назначении странной машины размером с книжный шкаф, стоящей в углу, противоположном дивану, я мог только догадываться. В нашем мире такая с равной степенью вероятностью могла находиться в прачечной, пекарне или на метеостанции.
Диана, впрочем, игнорируя бумаги, первым делом устремилась к машине. Подвигала какие-то рычаги, покрутила верньеры и нажала ногой педаль внизу. Машина недовольно взревела и выплюнула из щели в боковой панели лист бумаги. Серый. Пустой.
Диана выругалась.
— Придётся повозиться, — сообщила нам. Обошла машину сзади и нырнула в её нутро. — Приберитесь тут, что ли, — донесся до нас приглушенный голос. — Вдруг чего полезное найдете?
Служивший в армии приятель рассказывал, что основной принцип, который неукоснительно соблюдает воинское начальство, гласит: личный состав должен быть занят. Неважно, чем, важно, чтобы постоянно. Ибо солдат, который ничем не занят, запросто может со скуки угнать танк,
Сам я в армии не служил. Нет, не откосил и даже не пытался: завернули на медкомиссии. Да, так тоже бывает. Тем самым поставив, между прочим, жирный крест на моих планах — я-то собирался хотя бы год не заморачиваться своей судьбой от слова совсем… Щас! Отслоение глазной сетчатки — до медкомиссии я слов-то таких не знал и на зрение не жаловался, что и попытался объяснить. Слушать не стали. Посмотрели, как на придурка, и отправили оперироваться, тиснув в личном деле штамп «Не годен».
Насчёт Дианы я тоже сомневался, что служила в наших вооруженных силах, но армейскими принципами занятости определенно не брезговала. Посему задавать вопрос о необходимости уборки я не стал, а молча пошёл собирать с дивана разлетевшиеся бумаги. Тян присела на корточки на полу. Вид на неё открывался великолепный.
— Послушай, — спохватился я, — а как тебя зовут? — Неудобно, в самом деле — «тян» да «тян». Как неродные, прямо. — Меня — Константин. Костя.
Тян учтиво кивнула. Встала, подошла ко мне и протянула руку:
— Филеас Иммануил Камбервинч. Очень приятно.
Я обалдело подал ей руку и с не меньшим обалдением ощутил крепкое мужское пожатие. Диана из-за машины прыснула.
— Зови Мальвиной, — предложила она, — под цвет волос.
— У Мальвины были голубые волосы, — почему-то обиделся я.
— Я не собираюсь называться женским именем! — возмутилась тян.
И в этот момент в дверь постучали.
Диана вынырнула из-за машины, но сказать ничего не успела. Дожидаться «Войдите» тот, кто стоял в коридоре, не стал.
Дверь распахнулась и впустила серого парня моих лет, дымящего сигаретой.
— Здрасьте, — сказал парень, — я по объявлению. Это вы офис сдаёте?
Пауза висела недолго.
— Уже сдан, — быстро сообразила Диана. — Вот, порядок наводим, — и махнула рукой на нас с тян.
— Угу, — поддакнул я. Принял максимально деловой вид и сгрёб в кучу ближайший бумажный веер.
— Быстро вы, — расстроился парень. — А других свободных офисов нет?
— За те же деньги — нет, к сожалению. Только дорогие варианты остались.
— Вот гадство! — Парень ткнул окурок в пепельницу. Заметил, разглядывая ее: — Ишь ты, серое дерево! Кучеряво живёте.
— Не жалуемся, — настороженно подтвердила Диана.
— А вы уже и задаток взяли?
— Н-ну… — Диана замялась.
— Не взяли? — обрадовался парень. — Так, тогда известное дело — нет задатка, нет сделки! А я, между прочим, с наличными.
Диана состроила кислую мину:
— Местные?
— Обижаете. «Нимиры»!
Парень перекинул из-за плеча на грудь серую холщовую торбу. Распустил завязки и вытащил пачку бумажек, радующую глаз разноцветностью. Пачка была перевязана бечёвкой, концы бечёвки скреплены печатью. Интересно, радостное возбуждение организма при виде денег — неважно, каких, пусть даже до сей поры не виданных — это условный или безусловный рефлекс?