Оборот третий. Яйца Нимиры
Шрифт:
— Если мы реинкарнируем в яйца, я покончу с собой, — сказала Диана и сжала мне руку. Мы переглянулись…
И вдруг раздался треск.
В тишине, предварявшей начало конца, треск был слишком тихим и непривычным, поэтому сразу привлёк внимание. Я повернул голову и увидел, что треснула скорлупа Яйцерика. А в следующую секунду трещина расширилась, и Фиона, завизжав, выронила яйцо.
Глава 12
Фиона выронила Яйцерика, и он, под отчаянный крик
Я метнул взгляд на големов и обнаружил, что они опустили руки, как будто бы тоже смотрели, потрясённые, на гибель Яйцерика.
Снова раздался треск. Яйцерина, подкатившаяся к отцу, с визгом откатилась обратно. Из трещины показался клюв.
— Мать моя женщина, — сказала Диана. — Он что, серьёзно?
— Душа! — прошелестел выдох сотен яйцекратов. — Душа вылупляется!
Ещё один удар, и вот наружу показалась ярко-жёлтая головка. Раскрыв клюв, она чирикнула и с любопытством огляделась. Раздался грохот — големы повалились на колени.
— Папа?! — выдохнула Яйцерина.
Птенец повернул голову к ней и пронзительно чирикнул, аж в ушах зазвенело. Потом задёргался, доламывая остатки скорлупы, и, наконец, расправил крылья. Ростом оказался чуть пониже меня — и как только в Яйцерике помещался?
— Цып-плё-о-онок, — протянула Фиона. Её хвост, испачканный в яйцах, дёрнулся, уши шевельнулись.
— Брысь, — негромко сказал я, приводя её в чувства.
Фиона встрепенулась, тряхнула головой. Вот так, правильно. Ты не кошка, ты алкаш-декламатор, так безопаснее.
— Но почему? — завопили яйцекраты. — Ведь мы же всё делали правильно! Почему вознесение было даровано яйцеверу?!
— Потому что он — верил! — плачущим голосом ответила им Яйцерина. — Всю свою жизнь он верил в то, что вознесение — удел достойных!
— Он был прекрасным яйцом, — сказал, приближаясь, тот персонаж, что тыкал в меня вилами после пьянки. — Возможно, лучшим из яиц.
— У него была выдающаяся яичность! — подхватила женщина-яйцо, подходя с другой стороны. — Мудрый, справедливый правитель.
— Замечательный отец! — всхлипнула Яйцерина.
— Выдающийся любовник, — добавила ещё одна яйцеверка.
— Что-о-о? — подпрыгнула Яйцерина.
Яйцеверы собирались вокруг чирикающего цыплёнка, и каждый говорил что-то хорошее. Происходящее напоминало нечто среднее между поминками и днём рождения. Големы стояли неподвижно на коленях. Яйцеверы произносили речи. Цыплёнок беззаботно чирикал. Впрочем, беззаботности в его голосе оставалось всё меньше.
— Жрать хочет, — сообразила Диана.
— И что нам с ним теперь делать? — спросила Фиона, выбравшись из скопища яиц и встав рядом с нами.
— Нам? — переспросила Диана. — Ты что-то путаешь. Лично я на птицефабрику работать не нанималась. Нам сейчас надо бежать к порталу, срочно, пока все не очухались.
—
Я — в трусах и в яйце. Диана — в трусах, лифчике и яйце. Фиона — в занавеске и яйце. Случись с той стороны портала нормальный мир, нас тут же в кунсткамеру посадят. Хотя откуда в Нимире нормальный мир…
— Идём к реке, — решила Диана.
— Заодно и помоемся, — кивнул я и, увернувшись от подзатыльника, первым двинулся в нужном направлении. Однако далеко не ушёл.
В спину ударил порыв ветра, потом — ещё один. Ветер был какой-то странный, и я обернулся.
— Нет, ну это уже слишком! — воскликнула Фиона.
Пожалуй, она была права. С неба, под восторженные возгласы яиц, опускалась, мерно взмахивая крыльями, огромная курица.
— Птица! Птица прилетела! — голосили яйцекраты, не то в восторге, не то в отчаянии, что птица прилетела не к ним.
— Курица не птица, — пробормотал я, но так, негромко, мало ли.
Курица опустилась на свободное место рядом с птенцом (яйца предусмотрительно раздались в стороны) и протянула ему зажатого в клюве червя. Червь был размером с мою руку. Не хотел бы я побывать там, где такие водятся… Кто б меня ещё спрашивал, чего я хочу, чего не хочу.
Цыплёнок принялся с энтузиазмом долбить червя. Яйца завороженно следили за этим действом. Курица нежно квохтала и подозрительно нахохливалась.
Вдруг она словно бы поднатужилась и смешно отскочила в сторону. Под ней оказалось грязное яйцо, с полметра высотой.
— Мама! — пискнуло яйцо и почему-то подалось к Яйцерине.
Яйцерина катнулась навстречу, и вот два яйца соприкоснулись.
— Я назову тебя Яйцериком, — услышал я. — В честь моего отца. Самого лучшего яйца во всех мирах!
— Костя, пошли нафиг отсюда, у меня мозг сейчас кончится! — прошипела Диана.
— Разве ты не видишь, как это прекрасно?! — возмутился я.
— Нет! — воскликнула она.
— Чудо рождения, — прошептала Фиона. — А у меня никогда не было детей…
Диана закатила глаза.
У реки мы провели не меньше часа. Помылись, постирались, только что шашлычка не хватало.
— А та курица, что прилетела — здоровенная была, — сказал я. — Сколько в ней? Метра три?
— Угу, — отозвалась Диана.
Мы лежали рядом на оставленных кем-то коротких (под размер яиц) пляжных ковриках.
— Вкусная, наверное, — вздохнула Фиона.
— Жаль, яйца нас не поймут… — закрыл я тему.
— Блин. Надо идти! — Диана приподнялась на выпрямленных руках в соблазнительной позе. Я не мог не оценить состояние её лифчика. Так себе было состояние, почти прозрачным сделался. — Чёрт их знает, что они через пять минут придумают. Пока яйца штормит — лучше свалить подобру-поздорову.