Оборотень
Шрифт:
Все строилось в соответствии с логикой серийного убийцы. За исключением одного: жертвоприношения подразумевали ритуал. Но и этому Акинфиев видел объяснение: а если не сатанисты, а сатанист? Псих-одиночка, маньяк?..
Тогда следовало ожидать новых убийств, но при этом не сидеть сложа руки. Найти, найти как можно быстрее! Найти и остановить: безнаказанность для маньяка сродни наркотику.
О том, что ждет его самого, если изловить убийцу не удастся, Акинфиев уже не думал.
«Маньяк! — записал он в блокноте и пометил: —
Фильмы Полански и те размышления, которые они породили, привели Акинфиева к решению: версии не отметать, продолжить ее разработку вкупе с остальными.
22
Ресторан «Сарагоса» стоял на высоком берегу Москвы-реки в зарослях деревьев и с трассы виден не был. Лишь метрах в трехстах стоял неприметный указатель с названием заведения. Фасад освещала неоновая реклама. Витражные окна первого этажа были плотно зашторены, на втором мелькали тени поздних посетителей.
Не доехав ста метров до охраняемой платной стоянки, Рыбаков припарковал машину в неосвещенном месте, погасил фары. Шумная компания вывалила из парадной двери, отвлекла внимание дюжих охранников. Внизу гремела музыка. Пела Люба Успенская, «живьем» или в записи — оставалось только догадываться:
Пытал меня мусор: «Крыса позорная,Рассказывай, сука, с кем в деле была!»А я отвечала гордо и смело,Это душевная тайна моя!«У меня бы ты заговорила», — подумал «мусор» Рыбаков, запирая «Жигули».
В карманах у него было восемьдесят пять тысяч рублей и шестнадцать патронов в двух обоймах. Денег вполне хватало чтобы выпить в баре чего-нибудь безалкогольного. Сам пистолет он сунул за ремень брюк сзади и теперь спиной ощущал прикосновение холодного металла.
— У нас закрыто, — грубовато ответил из-за стеклянной двери швейцар, немолодой уже человек со шкиперской бородкой, одетый во что-то вроде мундира опереточного генерала. Было ясно, что выполняет он здесь функцию декоративно-прикладную и права голоса не имеет.
— Мне в бар, отец! — крикнул Рыбаков. — «Сотку» пропущу и выйду. Будь человеком, трубы горят!
В ответ швейцар повернулся к нему спиной и застыл, точно огородное пугало в безветренную погоду. По вестибюлю прогуливались крепкие парни с бритыми затылками. Рыбаков еще постучал монеткой по стеклу, изображая нетерпение, и пошел восвояси мимо стоянки. Профессиональная память цепко фиксировала номера машин.
Их было всего пять: «Мерседес-800», в салоне которого сидел водитель, два «БМВ» (на одну из них — черного цвета — старлей обратил особое внимание), «тридцать первая» «Волга» с милицейским номером и красный «Порше».
Внезапно
Нужно было непременно дождаться, когда ресторан покинет последний посетитель: не терпелось посмотреть на Круглова. Рыбаков включил печку, достал из чехла на сиденье термос. Чай, припасенный с утра, давно остыл. Хотелось есть.
«Интересно, что здесь можно было бы купить на мои деньги? — глядя на пляшущие тени за окнами, подумал Рыбаков. — Чашку кофе, как Володя Шарапов?»
С черного беззвездного неба посыпались мелкие снежинки, заблестели, заискрились в отблесках неона. Печка быстро прогрела салон. Чтобы не уснуть, Рыбаков приспустил стекло. Снежок оказался колючим, морозный ветер полоснул по глазам, запутался в волосах. Круглый горб сине-желтой луны выглянул из-за крыши. Вскоре снег пошел крупными хлопьями, и далекие огни столицы скрылись за густой белой пеленой.
«Что, если здесь гуляет сам Кных? — на мгновенье представил Рыбаков. — Ни за одной из этих тачек мне не угнаться. Расстрелять его прямо здесь, сейчас?..»
Но обдумать этот вариант он не успел. Свет на втором этаже погас, из ресторана вышло несколько человек, в том числе пьяные жрицы «досуга-люкс» по двести баксов за штуку.
— А я говорю — в бассейн! — требовательно крикнул двухметроворостый толстяк и поскользнулся под общий хохот.
— В бассейн, в бассейн! — заверещали его спутницы, подхватили своего кавалера под руки и потащили по льду.
— Ко мне на дачу, господа! — перекричал общий гвалт коротышка в очках. — Многого обещать не могу, но баньку истоплю и бочку коньяку выкачу!
— На дачу к Жорику! Ура-а! — восторженно взревели «господа». Захлопали дверцы «Порше» и «БМВ» цвета «металлик», взревели моторы. Из наглухо закрытых салонов вырвались дикие звуки, которые иногда почему-то называют музыкой.
«Ужо вы сегодня прокатитесь, козлы! — со злостью подумал Рыбаков. — До первого поворота».
Вероятно охранники, провожавшие гоп-компанию ехидными улыбками, были того же мнения. Когда огоньки машин растаяли в снежной пыли, один из них остановил взгляд на «Жигулях».
Опер вышел из машины, открыл капот.
— Здесь стоять не положено, — сурово сказал охранник, остановившись в трех шагах от него.
— Если ты думаешь, что мне здесь стоять в кайф, то ошибаешься, — не поворачиваясь, ответил Рыбаков. — Подтолкни, я с удовольствием уеду.
— Если я подтолкну, то ты отсюда пешком пойдешь, — обиделся грозный страж, который, не иначе, считал себя главным на принадлежавшей кабаку территории. — Давай, проваливай!
Если бы не «Волга» и «мерс» на стоянке, Рыбаков поговорил бы с ним по-другому.