Оборотень
Шрифт:
Когда Таня сняла с него ошейник и повернулась, Серж уже лежал на своей половине кровати. «Какой смысл, если под утро мы оказываемся в одном клубке и потом это безумие, но я к нему привыкаю. Отчего ж мне так не везёт с мужчинами. Один подлец, второй всем хорош, но оборотень». — Рассуждала она, гася лампу и смущённо пряча своё лицо от его насторожённого взгляда.
— Таня, ты чем-то расстроена?
— Вовсе нет.
— Я не слепой…
— Тебе показалось. Так прекрасно, луна хозяйничает как у себя дома.
— Позволь открыть окно?
— Ты прав. Здесь нечем дышать! Я сама, а то могут заметить. Так пахнет летом, травой и лесом, просто захватывает дух и напрочь, шальной птицей, вылетает сердце. Ах, Серж, так хорошо! — подбежав к окну, распахнула его во всю ширь. Подумав, забралась на подоконник, закинула голову, устремляя глаза вверх на укрытое звёздами небо. «Такая благодать, а ведь ничего не замечала».
— Луна действительно перестаралась, да и звёзды светят, как фонари в Рождественскую ночь, а небо чистое без единого облачка. Ты права чудный вечер. Но лучше тебе лечь, а то разгуляешься и не уснёшь.
— Позволь дать тебе совет…
— И что это будет? — прервал он её.
— Не давать мне советов. Меня маменька забросала ими. — Отвернулась она от него, делано устраиваясь удобнее на подоконнике. И тут почувствовала, что в комнату устремились комары. Видно, весенний воздух им казался слишком свеж и кровопийцы заторопились в тепло. «Вот об этом я совершенно не подумала, увлёкшись романтикой. Сейчас они обглодают нас, как собака кость. Ой! Про собаку лучше помолчать».
Блаженство продлилось недолго. От смешных дум её отвлёк шум. Обернулась на него. Серж собирался. Таня, ещё не понимая, что произошло, метнулась к нему на перерез. Закрывая собой проход в смежную комнату, стояла, раскинув руки, словно эти свои хилые силёнки она могла противопоставить его мощи и силе. «Какое безумие! Что она сделала не так?»
— Куда?
— Разве не понятно. Я ухожу.
— Но отчего, зачем?
— Ты доходчиво объяснила, что загостился и надоел тебе. Прошу прощение за доставленное беспокойство.
— Серж, ты не можешь такого сделать. Тебе пока опасно куда-то идти, да и некуда тебе это сейчас сделать… — Попробовала она уговорить его.
— Разберусь, поживу на улице, ерунда… Не волнуйся, вещи я верну…
— Нет, нет, позволь возразить тебе, ты решительно не прав. Я сегодня и сама не узнаю себя совсем, находясь в каком-то особенном настроении.
Он отступил, лязгнув зубами. Надо заметить он был внушительным.
— Княжна уйди, я могу нечаянно сделать больно…
Но Таня подавила в себе испуг. Желание оставить его и позаботиться о несчастном выявилось сильнее. Она заставила себя подождать, когда пройдёт его суровое желание и он, разомкнув плотно сжатые уста, будет способен говорить. Но он всё молчал. Тогда она решила говорить сама:
— Серж, не горячись, у тебя же всегда была холодная голова.
— Всегда? Не знаю, но вам, сударыня, лучше уйти…
— Я не пущу тебя, ты совершенно ввергаешь меня в отчаяние… Ах, Серж, это жестоко. А говорил — мы друзья. — И повиснув на его шее, она не позволила сделать ему ни шагу. — На что ты так обиделся. У меня не было намерений тебя так расстраивать.
Изумлённый её таким порывом, он вернулся и присев на кровать, держа её на коленях, пробурчал:
— Тогда, что происходит? Ты то кусаешься, как скорпион, то взрываешься, как ураган… Перещеголяла пожалуй даже свою маменьку. Да ты сударыня просто злючка.
— Я не знаю, — не отпуская его шею и пряча лицо на его плече, прошептала она. — Но прошу тебя, не обижайся и не уходи. Я не хочу, чтоб ты попал в беду и пропал.
— Ладно, перебирайся на свою половину, да отцепись уж, я не уйду, дай возможность мне лечь.
— Ты обманешь…
— Слово чести даю, позволь мне раздеться.
— Хорошо, я встану у двери, — воинственно заявила она.
— Какая же ты смешная. Уйти я и в окно могу.
— Тогда я закрою окно.
— Как же ты за один раз справишься с окном и с дверью?
— Да это так, наверное, ты прав и у меня, навряд ли, что-то получится, но в таком случае, я не слезу с твоих рук.
— Смотри, я снимаю рубашку, потом брюки, дай мне возможность снять сапоги…
Она переместясь на кровать, и держа его по-прежнему крепко за шею, повисла на нём со спины. Серж посмеиваясь, лёг рядом, а она всё не отпускала.
— Ты чего так завелась?
Она горячо шептала:
— Я усну, а ты непременно обманешь и уйдёшь.
— Ты же держишь мою руку… — опешил он.
— Во сне пальчики расслабятся, и ты выскользнешь, — покачала головой она.
— Ну давай, я ради твоего спокойствия, положу руку под твою голову. Так тебе спокойно?
Так она точно успокоилась. Засмеявшись, уткнулась ему под мышку.
— Теперь эта вздорная девчонка хихикает.
— Мне ваши волосики, сударь, щекочут нос.
— А ты не засовывай его куда не след.
— Так получилось
— Ну вот, всё и устроилось. Позвольте вам пожелать покойной ночи и приятных сновидений, шалунишка. — Улыбался он освещённый таинственным светом хозяйки ночи — луны.
«Надо же, имение стало нам родным. И всё как-то устроилось само собой. Только б не доведалась маменька. Он приятен не только от своей силы и мужественности, но и от натуральности и простоты, которые до прелестного неподражаемы и, которые справедливо могут считаться лучшим даром природы. А как это чудесно сочетается с его благородной наружностью, глазами полными жизни и огня», — раскладывала по полочкам лежащего рядом молодого человека, не способная так быстро заснуть, как притворилась Таня.