Оборотень
Шрифт:
Я открыла глаза. Ельф глядел на меня с любопытством. Я посмотрела на свои ладони, такие большие, по сравнению с теми в воспоминаниях. Я все еще ощущала тепло их кожи. Я ведь чувствовала их. Они были так близко.
Все обман. Просто сон.
Они давно лишь кочки на поле мертвецов. И не спросишь у них ничего и ничего они не ответят.
"Вся в меня, моя маленькая Йин."
— Что это? — прошептала я. — Это ведь правда?
— Должно быть, ты увидела особенно яркое воспоминание. Должен сказать, это говорит о некоторых…
"Далли, я тоже человек. И ты человек…"
"Кири, никогда не превращайся, слышишь?
Холод.
— Тупой ельф. Я не буду учиться твоей магии. — буркнула я. Почему… только я никогда не узнаю. Бесполезно даже думать.
***
— Что ты с ней сделал?
Риэйен иэрн Самхил'Тэне оторвал взгляд от своих рук, потер ладони друг о друга, желая растянуть это странное ощущение подольше. Провести анэтэ, обнаружение дара, с этой эшсхе было все равно что окунуть руки в теплые светлые воды Оваира, чистого и вечного, несущего свои воды под сенью высоких изумрудных деревьев заповедной рощи. Это чувство хотелось растянуть, оставить себе, повторить еще раз. К альву, видевшему две сотни весен, вернулось почти забытое и невероятное ощущение детства.
— Что ты с ней сделал? — повторил иррани.
— Дар у нее есть. — со вздохом отвлекаясь от собственных ощущений, ответил Риан. — Своеобразный, никогда не встречал подобного. Я не думаю, что кто-либо сумеет научить ее магии. В ней нет знака стихий — ни шума воды, ни жара огня, ни терпения земли, ни ветров небес. Но магия в ней определенно есть. Может это сказывается воздействие вашей… феи, но внутри твоей находки плещется волшебство. И это… — приятно, хотел сказать альв. Завораживающе. Чудесно. Это свет утра, это улыбка друга, это касающееся твоей кожи робкое весеннее солнце. Он посмотрел на склоненную светлую голову. — Странно. — сказал он.
— Тебе больно, Йин? — спросил иррани. Та не ответила.
— Для здоровья не было никакого вреда. Это скорее погружение в себя, она могла увидеть какие-то картины прошлого, а по своему опыту скажу, это не всегда приятно. И по своему опыту скажу… не трогай ее. Скоро успокоится.
Севэриан осуждающе посмотрел на него. — Риан, ты вроде бы уже взрослый опытный альв, но иногда реагируешь на выпады людей, как сопливый младенец. Кто тебя дернул проводить с ней этот ритуал? Не мог просто пропустить ее слова мимо ушей?
Риэйен устало склонил голову, признавая свою вину. Он уже раскаялся, понял, насколько ошибся. Услышать такое еще и от собственного иррани неприятно вдвойне. Жизнь его ничему не учит. Сколько лет, сколько десятилетий, а история повторяется раз за разом, он не умеет думать головой, следовать не недостойным вспышкам раздражения, а разуму, что делает их Перворожденных выше всех остальных рас. Он же наоборот и сам ушел недалеко от вспыльчивых глупых людей, не достоин славы своего клана. Не умеет сдержать даже свои собственные уши.
И раз за разом повторяется это. Он не может сдержать свою гордость, свой гнев, а после этого совершает что-то, из-за чего может навеки потерять собственную честь. А жизнь без чести это прозябание в темноте без единого огонька.
Нет. Он не позволит себе позорно тосковать о прошлом, о всем, что уничтожил. Еще только несколько мгновений, и он забудет навеки. Йин выпрямилась на сидении, грустно посмотрела в окно, и он неожиданно, даже против своей воли почувствовал к ней симпатию. Может быть стоит быть с ней терпимее. Ей тоже довелось испытать что-то, что… и тут она взглянула на него. Ее глаза удивленно расширились.
— Сев, а почему у него так уши висят? Ух ты, такие длинные! Если под подбородком завязать, выйдет шапка-ушанка.
Эшсхе, зловредное нестерпимое эшхсе, — утратив всю симпатию, подумал альв.
И все же тепло, светлые воды Оваира все еще чувствовались на его руках. Откуда, светлые боги, скажите откуда в этом вороватом чудовище столько древнего волшебства?
***
Где-то вдалеке раздавалось покрикивание охранников, степенный говор торговцев. Над кромкой леса поблескивали близкие колючие звезды и полная луна. Волчье время.
Пусть и не волкодлак я, а все равно не по себе. Хоть бы в этих пустынных местах кто-нибудь не объявился. Видывала я как-то волчьего оборотня во время превращения. Офигительский зверь, со здорового откормленного быка, сидя, человеку до плеча достанет.
В прошлом году бежала я себе мирненько в лошадином обличье по своим делам. То бишь очередного аристократа в грязь скинула и к Талсу возвращалась. Ну бежала я себе, и тут мне наперерез зверюга серая из леса выскакивает, здоровенная как лошадь. Даже больше меня. Я аж на задние копыта села. А волк уставился на меня внимательно, хотя по виду вначале сожрать хотел. Косматый такой, нечесаный, в шубе репейник застрял. Передние лапищи чуть короче задних, и взгляд пристальный, будто ощупывающий. Наверное решил, бесхозная лошадка бежит и можно ей поужинать.
Мы друг на друга в молчании долго пялились. А потом он фыркнул, будто усмехнулся, и обратно в лес убрался. В общем, везет, что мы, оборотни, друг друга не трогаем.
Со змеиным оборотнем тоже как-то знакомство сводила. Он был хитрый старикашка. Поселился в пещере на перекрестке дороги между несколькими деревнями и из себя мудрого дракона, советы дающего, за еду изображал. Хотя, по виду просто раскормленная ящерица-переросток. К тому же старая, чешуя в разные стороны сыплется. Но крестьяне вряд ли настоящего дракона видывали, поэтому он там еще долго просидит. Как нежитееборцы или драконоборцы какие-нибудь заваливаются, он сразу в человека превращается и в деревню. Кто на старика подумает.
Любил он байки порассказывать. Говорил, что был один парень, который совета пришел просить, как девушке понравиться. Ну был бы старый Хорц добрым оборотнем, он бы там цветы подарить посоветовал али безделушку какую. Но дракон только моргнул своими змеиными очами, а потом послал его голышом на перекресток всю ночь стоять. Вроде после этого на него благословение богов опустится, и он сразу привлекательным для всех станет. А кретин этот взял и пошел. Но ночью на проезжающий мимо разъезд стражи наткнулся, а те объяснения на счет совета дракона не поняли. Решили его в тюрягу отправить, чтоб он проспался да пришел в себя немного. Нормальный бы человек в таком виде уже бы сдался да пошел со стражей, но этот идиот ломанулся в кусты, кружил по лесу полночи, а потом за каким-то лешим задремал под ульем с дикими пчелами. Утром ему долго спать не пришлось. Да и лекарь долго дивился, как он получил укусы в таких недоступных местах.