Оборотная сторона Бога
Шрифт:
– Для вас – существовали, – сказала эльфка, тотчас сводя колени. – Для нас – ещё появятся. Хотя ты прав: с этим не стоит играть, когда погружён в волшебство.
– Именно, – подтвердил Светлан. – Тут уж не до игр. Но такое сочетание подводит нас к интересным догадкам.
– Да неужто? – изумилась Лэлли. – Это каким же?
– Видишь ли, нормальные мужики… в смысле, настоящие, – тут же поправился он, – близко… гм… соприкасаясь с женщинами, делятся с ними силой, заряжают энергией, а иногда и магией.
– Только делятся? – хмыкнула Лэлли. – Какое бескорыстие, надо же!
– Я понимаю твой сарказм, – кивнул богатырь. – Здесь ведь как в билдинге: тратишь, чтобы прибавилось. И раз за разом поднимаешься выше – конечно, если дадут время восстановиться. Но это не самый лёгкий путь, согласись. А годится он далеко не всем. Большинству-то отдавать нечего, для таких женщина – лишь средство для поднятия тонуса, вроде спиртного или курева. Дальше – хуже, ибо начинаются надругательства, попытки возвыситься через унижения других. И на самом краю этого спектра имеется категория… э-э… сексуальных наркоманов, к счастью, малочисленная, у которых «половое давление» уже смахивает на ломку. Вот они забирают энергию – обычно вместе с жизнью, опустошая жертвы напрочь, выпивая досуха. А оргазм при этом ощущают такой… экстатический… что на какое-то время превращаются в монстров, наделённых звериной мощью.
– И что? – спросила девушка, ёжась. – К чему эти страсти?
А ведь впрямь «страсти», подумал Светлан. Какой же разброс у этого слова: от жгучей любви до кошмара!..
– А к тому, – ответил он, – что особенный подъём маньяки испытывают, когда пожирают ведьм, – прямо-таки в неистовство впадают, крушат вокруг деревья и стены, разрывают в клочья тела. И длится это не один час.
– Ну? – опять подхлестнула эльфка. – Дальше.
– Но если б такому охотничку подвернулась бессмертная, сколько же сил он смог бы из неё выпить!..
– И куда ты ведёшь, родной?
– Не догадываешься?
– Н-не… могу сказать.
– Милая моя, маленькая, – сказал Светлан задушевно. – Я по сию пору легко ловлюсь на враньё, хотя столько раз обжигался!.. Рефлекс такой, понимаешь? Когда сам не умеешь врать, и от других не ждёшь особых талантов. Зато я умею думать, анализировать, сопоставлять – как у нас говорят, «крепок задним умом».
– И что же ты надумал этим… гм… задним?
– Что ты… э-э… темнишь.
– Кажется, ты решил мне польстить? – поинтересовалась Лэлли с улыбкой. – По-твоему, я способна преодолеть эльфскую ограниченность и сфантазировать ложь?
– А кто говорил о лжи? Конечно, ты сказала правду, только правду… но не всю.
– Ну-ну, – подбодрила она. – Я слушаю!
– Когда риск перевешивает мотивы, предприятие называют авантюрой. Но вы, эльфы, кто угодно, только не авантюристы, иначе жили бы не дольше людей. А ума у вас хватит, чтобы не промахнуться в оценках, – вы умеете взвешивать.
– И?
– Ты слукавила, малышка: любознательность – вовсе не единственная причина, из-за которой ты сунулась в подземелье. Даже не главная. Не хочешь нас просветить? Поверь, мы не из тех, кто обманывает доверие.
– Да знаю я, – вздохнула девушка. – Разве в этом сложность?
– Если люди… э-э… сапиенсы нравятся друг другу, что может помешать взаимопониманию? – спросил Светлан. – А если даже не поймём чего-то, примем за аксиому – просто потому, что это исходит от тебя.
– Ну хорошо, – решилась Лэлли. – Но тогда я зайду издалека.
– Да ради бога!..
– Ты спрашивал про гоблинов: отчего они сделались такими. Тенденции-то у них наметились в самом начале, когда встали на тропу ненависти. А на войне, как знаешь, не обойтись без жёсткой централизации и фанатичной идеологии, враждебной к инакомыслию.
– Артур знает, – отбрыкнулся он. – Я-то всерьёз не воевал, слава аллаху.
– Самые активные, конечно, стали во главе, образовав касту жрецов. Ну, а среди них, как водится, выделился один – наиболее беспощадный, неразборчивый в средствах, одержимый…
– Царь-жрец?
– Да. И зовут его Мифей.
– Зовут? – удивился Светлан. – То есть он по сию пору заправляет тут?
– Может, за это время он и менял тела – но не свою суть. Уж она осталась прежней, а если изменилась, то не к лучшему.
– Сказка про Дракона, – сказал он.
– Что?
– Есть места, способные переделать под себя любого, кто туда сунется. Вот и тянется череда двойников. И пока не сломаешь систему…
– Боюсь, это не тот случай, – сказала Лэлли. – Хотя сказка мудрая.
– Ну да, вы же бессмертные!.. И для вас миллионы лет вовсе не кажутся бездной. Кстати, прежде гоблины жили долго?
– По нескольку тысяч лет. Это долго, по-твоему?
– Ой, не трави душу – у каждого ведь своя кочка… И что же учудил наш Мифей?
– Как раз то, что мы наблюдаем сейчас. Мало-помалу, с помощью своих жрецов, он из гоблинов, искусных мастеров и сведущих Хранителей, сотворил орков – злобных, тупых короткожителей, поделённых на боевые породы. А сам, наоборот, копил навыки и могущество. Мифей сделался для своего народа демиургом, стал почти вровень с Великими. Но поскольку они далеко, а Мифей здесь, то почитают его намного больше.
– Из нас тоже пытались вывести новую расу, – сказал Светлан. – Да, видишь, не удалось. То ли времени не хватило, то ли окружение помешало. То ли Мифей и впрямь редкий умелец.
– То ли гоблины оказались более податливыми, – прибавила Лэлли.
– Всё это присказка, как я понимаю, – заметил богатырь.
– Да, – кивнула она. – Я не стала бы открываться, но ты и так почти обо всём догадался.
– Предположил, – поправил Светлан. – Считай это гипотезой.
– И тем не менее. А когда правильно ставят вопросы, на них приходится отвечать.
– Что ж, тогда дальше пойдём вместе, – предложил он. – Итак, ты пробиралась к Мифею, но при этом не сбрасывала со счетов и вариант захвата…