Оборотни и вампиры
Шрифт:
В своем сборнике «Удивительных историй» («Histoires admirables») Симон Гулар обращает внимание также и на удивительную подвижность оборотня, на скорость перемещений, наводящую на мысль о дьявольских чарах: «Он бегает так же быстро, как волк, и это не следует считать невероятным, потому что стараниями злых демонов оборотни становятся подобными волкам. Они оставляют за собой на земле волчьи следы. У них страшные горящие глаза, как у волков, они совершают такие же набеги и зверства, как волки, душат собак, перегрызают горло маленьким детям, лакомятся человеческим мясом, как волки, ловко и решительно проделывают все это на глазах у людей. И когда они бегут вместе, они обычно разделяются для охоты. Наевшись же до отвала, воют, подзывая других».
Рассказ Гулара очень интересен: он подтверждает стадный характер оборотней, которые рыщут стаями,
Личные обвинения встречаются довольно редко, поскольку у волков-оборотней всегда были сообщники, помогавшие им совершать преступления, делить или свежевать трофеи их кровавых подвигов. Раздев жертву — «доказательство того, что они волки не на самом деле, а в собственном представлении», как пишет Боге,
— они брались за ножи или мечи или же сбрасывали тела на острые камни. Никогда они не прикасались ни к голове, ни к правой руке жертвы, потому что , голова принимает помазание елеем, а правой рукой совершается крестное знамение... И вот это, в глазах современников, усиливало сатанинский характер их действий, к чему иногда еще присоединялось особое удовольствие поесть мяса в пятницу. Пренебрегая законами и запретами, некоторые исключительные существа тем не менее умели обратить на пользу священный ужас, посеянный в деревнях ликантропией.
Чтобы устрашить непокорных подданных, болгарские правители Барам и Баян превращались в волков или принимали любой другой облик, какой им заблагорассудится. Намного позже в окрестностях замка Лузиньян, в Шере,
Нивернё и Бурбоннэ пастухи-колдуны, притворявшиеся «предводителями волков», ходили по ночам в сопровождении собачьих свор; они заранее пропитывали свои башмаки составом, пахнущим так же, как моча суки. Все это нисколько не помешало Роллина воспеть волшебное могущество проклятого предводителя зловещей шайки:
Сова испускала свое жалобное мяуканье,
И слышались недобрые вздохи и стоны,
Когда, застыв, словно мертвец у своей гробницы,
Он подходил с ужимками к поганому камню.
Сидя кружком на увядшем вереске,
Хищники с мечтательным видом смотрели На скользящие отблески оловянной луны;
И внезапно становился посреди, с мертвенно-бледным Лицом, с равнодушным огнем во взгляде,
Призрак, укрытый капюшоном, словно монах,
Великий предводитель волков свистел в зеленой ночи*.
Стихотворение дано в подстрочном переводе. — Прим. пер.
Жители лесов лучше всех прочих поддавались дьявольскому внушению: в шелесте листьев, в шорохе ветвей им слышались стоны или таинственные голоса. Исступления, видения, галлюцинации, происходящие от помутнения рассудка или каких-то тайных инициации, заставляли их видеть в себе животных. Среди этих сторонников анимизма, сменивших под зачарованными ветвями приверженцев хтонических и дионисийских культов, поддерживалась истерическая зоопсия. Как они переходили из человеческого состояния в волчье и обратно — вполне естественным образом? Говорят, некоторые животные, считающиеся несовершенными — такие, как мухоловка или уж, — проделывали подобные метаморфозы. Разложившиеся тела превращались в мух, шершней, скорпионов, шелковичных червей и василисков. Женские волосы, зарытые в навоз, становились рептилиями; «влажная субстанция» камней порождала жаб, а прогнившие корабельные доски — уток и прочих птиц. Такие верования были распространены во времена волков-оборотней. Де-монологи хоть и разделяли их, но в то же время находили наивными и неразумными, потому что работа дьявола в них была недостаточно ясно видна. Физические причины, подразумевавшие спонтанное зарождение или существование наследственной предрасположенности, оставляли дьявола в стороне; а вот проявление дьявольского влияния в чудовищных преступлениях, совершенных ликантропами, представлялось им очевидным. Поэтому они стали искать другие объяснения, которые, на наш взгляд, следует разделить на две категории: невольное превращение (инкубат-суккубат и одержимость) и добровольное превращение (скотоложство и сделка с нечистой силой).
ИНКУБАТ И СУККУБАТ.
О сексуальных отношениях добрых или злых ангелов с земными созданиями говорится в Библии (Бытие, VI, 4), о них упоминают Иосиф Флавий и большинство религиозных авторов. Исидор Севильский в качестве примера сообщает, что дюзианцы (Dusiens)*
Не совсем понятно, о ком идет речь; возможно, «dusiens» — производное от «duses»: в кельтской мифологии — злые духи, которым поклонялись галлы. — Прим. пер.
часто предаются подобному распутству; монах Эрно рассказывает историю женщины, которая в течение шести лет терпела нечистые объятия похотливого духа, а Мадлен де ла Круа признается, что начиная с самого нежного возраста совокуплялась с уродом, у которого было лицо фавна и козлиные ноги. Мы не станем входить в подробности дьявольских копуляций, своим происхождением обязанных кошмарам или половому перевозбуждению и доставлявших неописуемую радость казуистам и инквизиторам. Они не скупились на описания изнуряющих наслаждений; прикидывали вес демонических гениталий и меру необузданности или извращения. Более того, они до хрипоты спорили о том, к каким средствам прибегали демоны, чтобы добиться своего: отуманивали чарами мозг; наводили горячку или бред; было ли это сгущение воздушных паров или других элементов; временное оживление разлагающегося трупа, запах которого быстро пробуждал любовников от сладострастных грез. В подтверждение последнего сошлемся на дворянина, 1 января 1613 года пригласившего одну молодую знатную особу разделить с ним ложе и наутро увидевшего рядом с собой лишь холодные останки преступницы.
Демон, неспособный создать зародыш, его заимствовал: он делался суккубом, чтобы принять мужское семя, а потом инкубом, чтобы передать его женщине. Именно это доказывает Фома Аквинский в «Сумме теологии». Впрочем, он разделяет прежде высказанное Блаженным Августином мнение, в соответствии с которым лесные духи и фавны, «в просторечии называемые инкубами», преследовали женщин своими домогательствами «до тех пор, пока не добивались обладания ими» («О граде Божи-ем»). Эльфы, гномы, пигмеи, духи и домовые; все бесплотные невесомые существа; обитатели родников и гротов, способные к многочисленным превращениям, действовали точно так же... Познавая женщин, они способны были производить на свет жестоких и прожорливых детей, чаще всего колдунов и впоследствии оборотней. Антихрист, чародей Мерлин, Мелюзина*,
Мелюзина, чью удивительную историю рассказал нам Жак Д Аррас, остается самым известным гибридом. Наполовину женщина, наполовину змея, она любила купаться в деревенском источнике и обязательно делала это каждую субботу. Парацельс твердо верил в эту легенду, а Брантом уверяет, будто Мелюзина ужасно кричала и вопила, когда был вынесен приговор разрушить ее замок.
в определенные часы становившаяся суккубом в Лузиньянском замке... считается, что от этих странных союзов произошли народы басков и гуннов. В противоположность им, не довольствуясь мимолетными объятиями и изъятием семени, шальные чертовки могли дарить своим поклонникам возможность занять достойное место в царстве Зла и превращаться в волков. Здесь можно вспомнить широко известную историю Петера Штумфа, прожившего двадцать лет с демоном-суккубом и получившего от него в подарок волшебный пояс, при помощи которого он становился волком. В обличье зверя он зарезал пятнадцать детей и ел их мозги; он как раз собирался сожрать двух своих падчериц, когда его поймали и казнили в Бильбурге, в Баварии.
ОДЕРЖИМОСТЬ.
Одержимость злым духом представляет собой вторую, относительно часто встречающуюся форму невольного превращения в животное. Дьявол, в инкубате овладевающий телами и вынуждающий их уступить изощренным и холодным ласкам, умеет овладевать и слабыми, нерешительными душами. Падший ангел, но все-таки ангел, он знает людей и в нужный момент завладевает их чувствами. Дьявол, пишет Ж.Таксиль (J.Taxil) в своем «Трактате об эпилепсии» (Париж, 1602 год), старается «уничтожить то, что наиболее ненавистно ему в человеке, то есть разум... словно злой ветер налетает он на мозг, нападает на него, как на основу чувств, вместилище разума, и беснуется, возмущает внутри организма влагу, засоряет органы, раздражает мозговые оболочки, дергает нервы, закупоривает, артерии, и вынуждает совершенно пораженный мозг сдаться, как и нервы, и сознание, и тогда все тело начинает биться в конвульсиях, и одержимый делается совершенно бесчувственным и помутившимся».