Оборотни
Шрифт:
И Полинка прыгнула. То ли заяц был заколдованный, то ли у моей жены прорезались охотничьи таланты, но вскоре мы хрустели косточками и чавкали, поедая зайчатину. Лишних сожалений по поводу бедного зайчика Полина теперь не высказала. Ночной визит медведя выбил из головы лишние сантименты. Чтобы бороться за жизнь, нам следует быть сытыми и здоровыми. Слабых съедят.
– Боря. А что ты говорил по поводу твоей знакомой?
– Она сложный человек, очень сложный. В общем, она и не человек, а ведьма. Дочка нашего мельника. Это она приносила нам рыбу. Такая молоденькая, такая блондиночка.
– Блондиночка, говоришь. Усталым голосом Полина выразила свое мнение о моих знакомых блондинках и, что ей уже на всех блондинок наплевать. У неё самой теперь рыжая шкура и никаких шансов снова стать блондинкой.
– Сходить к ней? К полудню мы до берега реки доберемся. Только вот как примут, знать бы, как примут. Совсем недавно я с этой сладкой парочкой крепко поругался.
От безвыходности положения хотелось выть. В звериной шкуре не холодно. Мы сыты и здоровы, здоровее, чем в облике человечьем были. Но такая тоска.
– Давай Поленька помяукаем о чем нибудь интеллектуальном. “Унылая пора, очень очарованье, приятна мне твоя прощальная краса”. И тому подобное, приятное и поэтичное.
– Я укушу вас граф. Совершенно не поэтично и предельно грубо укушу. Был бы на моем месте Александр Сергеевич Пушкин, он бы вас насмерть загрыз.
– Что ж, чтобы не быть загрызенным насмерть собственной женой, мне остается одно, вести её в гости к местной Цирцее, волшебнице и обманщице Анютке. Вперед моя подруга!
Рыси пробегают в поисках добычи не один десяток километров. Мельница, на которой обитали, слишком хорошо мне знакомые личности, находилась в пяти верстах от места нашей ночевки. Добежим за час, несколько опрометчиво решил я.
Выстрел застал нас врасплох. Настоящая рысь сумела бы учуять запах охотника. А мы, растяпы, проворонили. Несколько дробинок застряло в шкуре у Полины, мне повезло, браконьер промазал. Как мы ломанулись в чащу, убегая от следующего выстрела. Не стоило и торопиться. Горе охотник, ругаясь матом, пытался перезарядить ружье. Хватило ума, на рысь пойти с охотой, зарядив ружье дробью. Да и какой дурак охотится сейчас на пушного зверя?! Надо дождаться зимы, мы перелиняем, шерсть наша станет толстой и красивой.
– Больно Боря! Ныла Полинка.
– Ничего не больно, слегка только поцарапало. Подожди, отбежим подальше, я тебе залижу ранку. Все пройдет, не войте графиня.
А ведь я узнал этого мерзавца. Работник из него аховый, но, оказывается, подрабатывает браконьерством в свободное от безделья время. Будет тебе от меня! Если, бог даст, вернусь в человеческую шкуру, за каждую дробинку, выпущенную в мою Полиночку, ответишь дюжиной плетей у меня на конюшне. Лично прослежу, чтобы чуть живого унесли.
Лелея в душе такие крепостнические планы, я бежал рядом с супругой. Наконец, сделав привал, я тщательно вылизал ей шкуру. Как и думал, ничего страшного. Пару дробинок выкусил из кожи, с одной, застрявшей поглубже, не рискнул возиться. Может сама выйдет.
– Боря, а мне снова есть хочется.
В сущности, что значит какой-то заяц для двух здоровых крупных рысей. На один зубок. Побегали, перетрусили и уже проголодались. Но добрый леший, очевидно, решил, в день по одному благодеянию. На всех просителей дичью не запасешься. Мы шли, шли, голодные и недовольные всем и вся. И сучья на пути попадались какие-то колючие и ветер дул пронзительный, какой-то не сентябрьский ветер.
– А вдруг снег выпадет, Боря?
Кукареканье петуха придало нам новые силы. Это тот черный петух, проживающий на мельнице повелитель куриного гарема. Скандалист и явно связан с нечистой силой. Мы с Полиной на правильном пути.
Мельница жила своей жизнью. Крутилось колесо, мельник там, в глубине дома занимался своим делом. Не всё ж ему водяным шастать по речному дну, надо и земную работу работать. Молоть зерно, для поселян и барского стола готовить отборную муку. Хороший у меня мельник, черти бы его побрали.
Из избы вышла с полным ведром помоев Анютка и выбросила всю благодать в кусты. Огляделась вокруг, томно потянулась. Хороша шельма, ничего не скажешь.
– Чего ж барин в кустах-то прятаться. Выходите чего уж там Ваше Сиятельство. Супругу с собой захватите, нечего ей там мерзнуть. Да не прячьтесь, не прячьтесь. Вон хвост из-за дерева торчит.
Невольно поджав хвост, я уныло вышел на поляну. Полина следовала за мной, внутренне кипя от возмущения.
– Голубушка, не поможете ли нам с супругом? У нас, видите ли, такая оказия….
– Рыжая, пятнистая, ни на что не пригодная. Ни зайца поймать, ни глухаря выловить…
– Ошибаетесь милочка. Мы уже двух зайцев поймали и даже молоденького кабанчика сумели одолеть. Только медведь его у нас отнял.
– Отнять у графа и графини их законного кабана в лесу их графском! Ах, негодник! На конюшню его и плетями.
– Ты б паясничать Анюта другое время нашла. Видишь беда у нас. Полинушка со своими заклятьями неосторожно поступила, обратно из рысьей шкуры в человечий облик не может перекинуться. У меня так совсем непонятки сплошные. Превратиться то превратился. И не знаю сам, как это сделал.
– Значит, ты графиня у нас теперь тоже ведьма будешь. А не слыхивала, что две ведьмы на один лес много будет. Одна лишняя получается. Не слышала? Так услышь и запомни!
– Вы почему это мне тыкаете? Я с вами брудершафты не пила. Помочь в беде человеку естественная потребность каждого. Неважно крестьянин ты или дворянин.
– Рази ж человек ты. Вон какие усищи, пасть зубастая, уши топориком. Я думала ты рысь, кошка лесная. Ошибалась, значит. Ну что ж проходите гости дорогие, угощу, чем придется. Отдыхать уложу, где получится.