Оборотни
Шрифт:
— Не сегодня, дорогуша, — вмешалась Билли, раздраженная тем, что девица игнорировала ее. Эдем ухмыльнулся и пожал плечами.
Девица выпрямилась.
— Так вы хотите, чтобы я передала ему, если увижу, что вы его ищете? — спросила она у Фрэнки.
— Ну да. Я буду поблизости. Если увидишь его, скажи, что я у Конго.
— Договорились, беби Фрэнки.
— Осторожно, — сказал он, давая задний ход, чтобы снова повернуть на Бургунди-стрит.
— Не забывай о клиентах! — прокричала вслед Джули.
— Непременно. Попозже, — бросил он в ответ, не отрывая глаз от зеркальца заднего вида. При его увечье надо было исхитряться, выполняя такие сложные маневры. К тому же он не забывал своих пассажиров: — Сводничание на Бурбон-стрит — часть работы ЦРУ. Докладываете об этом в своих отчетах?
— Вы тоже в игре? — удивилась Билли.
— Представьте себе. Только не в Новом Орлеане. Сами понимаете, что жить на этот самый мизер, который платит наше управление, нельзя.
Он наконец вывернул на Бургунди-стрит и сделал следующий левый поворот на Сент-Филипп-стрит, в северном направлении от Центра туризма.
— Кто такой Малыш Фруктовый Сок? — спросил Эдем.
— Мужик, — ответил Фрэнки. — Кровопийца! — Он засмеялся и ничего не стал пояснять. — Если где-то что-то происходит, ему немедленно сообщают, — добавил он.
«Кадиллак» проехал через Норт-Рэмпат к парку Луиса Армстронга, крупнейшему парку, названному в честь выдающегося сына города. Статуя его гордо возвышается у ярко освещенного входа. Музыкант как бы обозревает знакомые места юности, богатые клубы, так и не удостоившие Армстронга приглашения за все годы его бурной карьеры.
— Раньше это называлось Конго-парк, — сказал Фрэнки, выбираясь из запаркованного «кадиллака». Как многие инвалиды, он гордился своей самостоятельностью и совсем не просил помощи. Эдем, принимая это во внимание, просто вытащил кресло и раскрыл его для Фрэнки, как помог бы вполне здоровому человеку справиться с багажом. Именно тогда он заметил на груди Фрэнки девятимиллиметровый пистолет «Хеклер энд Кох П7».
— Не знал, что ваши парни это носят, — сказал он.
— Это не для ЦРУ, — ответил Фрэнки, похлопывая по пистолету, — это для Нового Орлеана.
Они проследовали за Фрэнки в парк, большая часть которого была погружена в темноту, лишь некоторые извилистые дорожки были освещены сверху фонарями.
— Сюда раньше приходили рабы, — рассказывал Фрэнки. — Здесь они танцевали и сближались. Проводились и большие религиозные сборища с барабанным боем и выступлениями зажигательных проповедников вуду. Вся эта черная магия и началась в этом месте, куда белые приходили по воскресеньям поглазеть на их выкрутасы. И называли они это «Черным Шабатом». Вон там, у маленького фонтана, резали цыплят для жертвоприношения их языческим богам. Этот фонтан и был центром Конго-парка. Теперь тоже иногда эти парни собираются здесь.
Никого не было, в том числе и загадочного Малыша. Только явственный шорох в ближних кустах показывал, что за ними наблюдают невидимые люди.
— Не тревожьтесь, — сказал Фрэнки, — они просто высовывают головы посмотреть, кого можно ограбить. Пока вы проходите по дорожке, они не нападут. Разве что вы покажетесь им действительно беспомощными. Меня они знают. Знают, что я вооружен.
Когда они вернулись, у «кадиллака» их ждал высокий чернокожий мужчина в белом костюме. У него были седые вьющиеся волосы, тщательно приглаженные. Лицо казалось совсем молодым, не больше двадцати. Узкие китайские глаза, а нос негритянский, приплюснутый, с раздутыми ноздрями. В неожиданно тонких его губах таилось что-то зловещее.
— Здорово, Фрэнки! — закричал он. — Слышал, ты ищешь меня.
— Здорово, Фруктовый Сок. Как делишки? — ответил Фрэнки, продвигаясь вдоль машины. Он протянул руку, и высокий пожал ее. — Встречай моих друзей. Они хотят чего-нибудь посмотреть.
— Посмотреть? Что именно?
— Обряд.
— Обряд? Убей меня Бог, ты же знаешь, Фрэнки, что это запрещено законом.
— Послушай, это не туристы. Это друзья. Вот Билли из Калифорнии. Знаю ее много лет. А это — Эдем. Он из Англии.
— Из Англии? Ну и чертовщина! Что же нужно такому хорошему парню здесь, на пороге леса?
— Посмотреть на мир, — ответил Эдем.
— Новый Орлеан — это целый мир, мальчик. Такого больше нигде нет.
Он полез в карман и достал плоскую высокую бутылку, наполненную жидкостью цвета темно-красной крови. Он отвинтил пробку и предложил Эдему выпить из нее. Руки, державшие бутылку, были старые, скрюченные — дикое несоответствие его молодому лицу. Эдем понял, что возраст этого человека невозможно определить.
— Примем глоток, мальчик?
— Что это?
— Кровь и моча. От новорожденной девочки. — Он подмигнул Эдему. — Помогает сохранить молодость.
Эдем посмотрел ему в глаза.
— На этот раз пропущу. Если у вас нет возражений.
— Никаких возражений. — Он засмеялся и приложился к бутылке, сделав большой глоток и причмокнув от удовольствия. Затем он завинтил бутылку и сунул ее обратно в карман. Повернувшись к Фрэнки, он сказал: — У тебя действительно добрые друзья, Фрэнки.
— Какие есть. Так ты нам поможешь?
— Слишком рано для таких дел.
— Вроде темно.
— Может быть.
— И никакой туристической швали.
— Тебе это надо, Фрэнки? — Фруктовый Сок разразился каким-то потоком повизгиваний.
— Ну, что скажешь? — настаивал калека.
— В зависимости от порядка.
— Сколько?
— Сам назови.
— Тысяча долларов, — вмешался Эдем.
— Две тысячи.