Оборванные нити. Том 1
Шрифт:
— Да хоть завтра. Привезу завтра утром, ты как раз с дежурства сменишься и заберешь его домой. Хочешь так?
— Хочу, — глаза Костика возбужденно заблестели. — Я маме ничего не скажу, пусть сюрприз будет. А как его зовут?
— Коржик. Но ты, если хочешь, дай ему другое имя, какое тебе понравится.
— Коржик… — задумчиво повторил следом за Саблиным санитар. — А что? Очень даже. Пусть остается Коржиком. По крайней мере, не банально.
Ну и слава богу, подумал Сергей, шагая в сторону метро, хоть какой-то вопрос удалось решить в позитивном ключе. День можно было считать вполне удавшимся.
ГЛАВА 3
В
Но для того, чтобы снять дачу, нужны деньги, а их нет… И Саблин, думая о проводящей лето в душной грязной Москве маленькой девочке, чувствовал себя несостоявшимся ничтожеством, не мужиком, а тряпкой, никчемным существом, которое не может обеспечить собственному ребенку нормальные условия жизни.
Он торопился закончить заключение, пока в ординаторской никого не было: Сергей терпеть не мог, когда рядом разговаривали, что-то обсуждали, даже просто молчали, но издавали звуки — прихлебывали чай, перелистывали бумаги. Он мог работать только в полной тишине.
Когда открылась дверь и вошел коллега-эксперт, Саблин дописывал последнюю строчку. Коллега по имени Георгий Телеш, или для своих просто Гоша, с утра занял секционную для исследования трупа пятимесячной девочки, и Сергей удивился, что Телеш вернулся в ординаторскую так быстро. По его представлениям, вскрытие и исследование трупа грудного ребенка должно было бы занять куда больше времени.
— Что-то случилось? — спросил он Гошу, отрываясь от своей писанины.
— Ничего, — глаза Телеша удивленно округлились. — С чего ты взял? Что должно было случиться?
Значит, он закончил вскрытие. Ну надо же… Или Сергей так увлекся работой, что не заметил течения времени? Он бросил взгляд на часы: да нет, как он и предполагал, прошло меньше часа с того момента, как Телеш ушел из ординаторской в секционную.
— Ты ребенка вскрывал? — на всякий случай уточнил Саблин.
— Ну да, — кивнул Георгий, наливая воду в электрический чайник.
— И что оказалось?
— Да ничего особенного. Повреждений нет, асфиксия, наверное, или СВДС.
Опять СВДС — синдром внезапной детской смерти! Сергей вспомнил свои споры с матерью, несчастную Красикову, отравившуюся уксусной эссенцией. Диагностическая помойка. Когда неохота возиться — ставим СВДС, и никаких вопросов. Или асфиксию мягким предметом, под которым, как правило, подразумевается молочная железа матери. Пресловутое «присыпание», на которое тоже очень удобно свалить смерть ребенка, если он спал вместе с мамой. А если ребенка все-таки убили умышленно? Или имела место врачебная ошибка при лечении какого-нибудь заболевания?
— Какая
— Ну какая-какая… Механическая обтурационная, какая же еще? Мягким предметом, вероятно. Во всяком случае, признаков аспирации пищевых масс я не нашел.
Механической обтурационной асфиксией именовалась асфиксия от закрытия, например, ладонью отверстий носа и рта.
— А признаки асфиксии нашел? Странгуляционную борозду или следы пальцев на шее?
Георгий посмотрел на него как на недоучку и хмыкнул, дескать, элементарных вещей не понимаешь, а еще экспертом называешься.
— Я же тебе ясно сказал — асфиксия мягким предметом, а не рукой, какие там следы? Никаких следов не остается.
— Как это — не остается? Ты кожу «маской» снимал?
На этот раз Георгий смотрел на Сергея как на инопланетянина.
— Чего? Какой «маской»? Ты о чем?
— А ты не знаешь, что при вскрытии трупа ребенка нужно кожу с лица снимать «маской» и послойно исследовать? Тебе никто об этом не говорил? Или ты благополучно забыл о том, что вскрытие трупа взрослого и вскрытие трупа младенца проводятся по разным методикам? — Саблин повысил голос и едва сдерживался, чтобы не перейти на крик. Халтуры и безграмотности он не терпел и моментально впадал в ярость, сталкиваясь с их проявлениями.
Георгий вытащил из шкафа коробочку с пакетиками чая, положил два пакетика в свою чашку и со стуком поставил ее на стоящий возле окна в углу комнаты низкий столик Потом подошел вплотную к столу Саблина.
— Знаешь что, друг ситный, я в экспертизе четвертый год, и не тебе меня учить. Я вскрываю так, как вскрываю. А если ты такой умный, то иди и сам снимай кожу с лица «маской» у грудного ребенка. А я постою рядом и посмотрю, как ты это будешь делать. И самое главное — что ты будешь делать после этого, как спать будешь, как есть, как с женой трахаться, как дочку свою целовать. У нас любителей вскрывать детские трупы отродясь не водилось, от этой работы все бегут как от чумы и стараются сделать побыстрее, чтобы головой не тронуться. Но ежели ты за свою голову спокоен, я с удовольствием пойду к Куприянову и скажу, что ты убедительно просишь все детские трупы расписывать тебе. Хочешь? Всеволод Маркович будет счастлив, что у него в подчинении, наконец, начал работать клинический идиот.
Всеволод Маркович Куприянов был заведующим отделением экспертизы трупов в Московском Городском Бюро судебно-медицинской экспертизы. Если проще и короче — заведующий танатологией. А за глаза, среди подчиненных, — Куприян.
Сергей понял, что еще чуть-чуть — и он ударит Гошу. Причем ударит больно. И кончится все это плохо.
— Хочу, — сквозь зубы процедил он. — Иди к Куприяну и скажи ему все, что считаешь нужным. А пока ты не пошел и не сказал, пока труп ребенка расписан не мне, а тебе, поделись-ка опытом: как ты сейчас собираешься обосновывать асфиксию, если ты толком исследование не провел?
Гоша с облегчением принялся пить чай, настороженно посматривая на Сергея. Похоже, намерение Саблина устроить мордобой было очевидно и для Телеша, и он тихо радовался, что конфликт потихоньку угасает без физических травм.
— Да я и не собираюсь ничего такого обосновывать, — он старался говорить мирно, но голос предательски подрагивал от напряжения, и Саблин понял, что Гоша затаил злобу и прощать настырного коллегу не намерен. — Асфиксию ставить не буду, поставлю СВДС — и никаких проблем. Все так делают.