Обойденные
Шрифт:
– Что это, не верить?
– Конечно; а то, Господи, что же это в самом деле за напасть такая! Опять бы надо во второй раз перед одним и тем же господином извиняться. Не верю.
– Да совершенно не в чем-с извиняться. Вы мне только доставили искреннее удовольствие посмеяться, как я давно не смеялся, – отвечал Долинский.
Хозяйки по-русски оставили Долинского у себя отобедать, потом вместе ходили гулять и продержали его до полночи. Дорушка была умна, резва и весела. Долинский не заметил, как у него прошел целый день с новыми знакомыми.
– Вы,
– Ой, ой, и как еще! – отвечала за нее сестра.
– И тогда уж не смеетесь?
– Черной тучею смотрит.
– Грозна и величественна бываю. Приходите почаще, так я вам доставлю удовольствие видеть себя в мрачном настроении, а теперь adieu, mon plaisir [35] , спать хочу, – сказала Дорушка и, дружески взяв руку Долинского, закричала портьеру: – Откройте.
35
До свиданья, моя радость (франц.).
Глава пятая
Кое-что о чувствах
Прошел месяц, как наш Долинский познакомился с сестрами Прохоровыми. Во все это время не было ни одного дня, когда бы они не видались. Ежедневно, аккуратно в четыре часа, Долинский являлся к ним и они вместе обедали, вместе гуляли, читали, ходили в театры и на маленькие балики, которые очень любила наблюдать Дора. Анна Михайловна, со своими хлопотами о закупках для магазина, часто уклонялась от так называемого Дорою «шлянья» и предоставляла сестре мыкаться по Парижу с одним Долинским. Знакомство этих трех лиц в этот промежуток времени, действительно, перешло в самую короткую и искреннюю дружбу.
– Чудо как весело мы теперь живем! – восклицала Дора.
– Это правда, – отвечал необыкновенно повеселевший Нестор Игнатьевич.
– А все ведь мне всем обязаны.
– Ну, конечно-с, вам, Дарья Михайловна.
– Разумеется; а не будь вы такой пентюх, все могло бы быть еще веселее.
– Что ж я, например, должен бы делать, если б не имел чина пентюха?
– Это вы не можете догадаться, что бы вы должны делать? Вы, милостивый государь, даже из вежливости должны бы в которую-нибудь из нас влюбиться, – говорила ему не раз, расшалившись, Дорушка.
– Не могу, – отвечал Долинский.
– Отчего это не можете? Как бы весело-то было, чудо?
– Да вот видеть чудес-то я именно и боюсь.
– Э, лучше скажите, что просто у вас, батюшка мой, вкуса нет, – шутила Дора.
– Ну, как тебе не стыдно, Дора, уши, право, вянут слушать, что ты только врешь, – останавливала ее в таких случаях скромная Анна Михайловна.
– Стыдно, мой друг, только красть, лениться да обманывать, – обыкновенно отвечала Дора.
Мрачное настроение духа, в котором Дорушка, по ее собственным словам, была грозна
– Скажите мне, пожалуйста, вы в самом деле женаты? – спросила она его однажды после одного такого раздумья.
– Без всяких шуток, – отвечал ей Долинский.
Дорушка пожала плечами.
– Где же теперь ваша жена? – спросила она опять после некоторой паузы.
– Моя жена? Моя жена в Москве.
– И вы с ней не видались четыре года?
– Да, вот скоро будет четыре года.
– Что ж это значит? Вы с нею, вероятно, разошлись?
– Дора! – остановила Анна Михайловна.
– Что ж тут такого обидного для Нестора Игнатьича в моем вопросе? Дело ясное, что если люди по собственной воле четыре года кряду друг с другом не видятся, так они друг друга не любят. Любя – нельзя друг к другу не рваться.
– У Нестора Игнатьича здесь дела.
– Нет, что ж, Анна Михайловна, я ведь вовсе не вижу нужды секретничать. Вопрос Дарьи Михайловны меня нимало не смущает: я, действительно, не в ладах с моей женой.
– Какое несчастье, – проговорила с искренним участием Анна Михайловна.
– И вы твердо решились никогда с нею не сходиться? – допрашивала, серьезно глядя, Дора.
– Скорее, Дарья Михайловна, земля сойдется с небом, чем я со своей женой.
– А она любит вас?
– Не знаю; полагаю, что нет.
– Что ж, она изменила вам, что ли?
– Дора! Ну, да что ж это, наконец, такое! – сказала, порываясь с места, Анна Михайловна.
– Не знаю я этого и знать об этом не хочу, – отвечал Долинский, – какое мне до нее теперь дело, она вольна жить как ей угодно.
– Значит, вы ее не любите? – продолжала с прежним спокойствием Дорушка.
– Не люблю.
– Вовсе не любите?
– Вовсе не люблю.
– Это вам так кажется, или вы в этом уверены?
– Уверен, Дарья Михайловна.
– Почему же вы уверены, Нестор Игнатьич?
– Потому, что… я ее ненавижу.
– Гм! Ну, этого еще иногда бывает маловато, люди иногда и ненавидят, и презирают, а все-таки любят.
– Не знаю; мне кажется, что даже и слова «ненавидеть» и «любить» в одно и то же время вместе не вяжутся.
– Да, рассуждайте там, вяжутся или не вяжутся; что вам за дело до слов, когда это случается на деле; нет, а вы попробовали ли себя спросить, что, если б ваша жена любила кого-нибудь другого?
– Ну-с, так что же?
– Как бы вы, например, смотрели, если бы ваша жена целовала своего любовника, или… так, вышла, что ли бы, из его спальни?
– Дора! Да ты, наконец, решительно несносна! – воскликнула Анна Михайловна и, вставши со своего места, подошла к окошку.
– Смотрел бы с совершенным спокойствием, – отвечал Долинский на последний вопрос Дорушки.