Обожженные языки (сборник)
Шрифт:
Возможно, его удивляет, что совершенно незнакомый человек делится с ним самой сокровенной тайной из-за какой-то старой изувеченной кошки. Или он зачарован моим рассказом, словно зрелищем автокатастрофы, и не в силах побороть любопытства.
Как бы там ни было, он решает остаться до конца.
– Остальные дети играли в надувном замке на другом конце двора. Родителей в поле зрения не было. Упустить такую возможность я не мог. Я вытащил Чарли из кармана, продел ее тельце в петлю, потом забрался на стол и закричал: «Эй, Джессика, смотри, что у меня есть!»
Мужчина сглатывает комок в горле, вытягивает вперед дрожащие руки и подставляет мне кошку. Я начинаю оборачивать ее тело тонкими белыми лентами бинта.
Вскоре Джессика выскочила из замка и уставилась на меня. Иногда я пытаюсь увидеть всю эту картину ее глазами: брат, над которым она вечно издевалась, стоит на столе и держит в руках ее нового котенка, привязанного к связке воздушных шаров.
– Она бросилась ко мне через весь двор с криком: «Чарли! Отпусти ее! Чарли!»
Мужчина издает звук, похожий на мурлыканье. Его губы плотно сжаты, в горле что-то клокочет.
– Я не собирался причинить Чарли вреда. Просто хотел как следует напугать Джессику, чтобы она оставила меня в покое. Пусть полюбуется пару секунд, как ее котенок парит в воздухе.
По крайней мере, так было задумано.
Я закрепляю концы бинта лейкопластырем и прислоняюсь к углу стола. Слова хлещут из меня потоком – угрызения совести, накопленные за пятнадцать лет, выплескиваются наружу, заполняя крошечное помещение.
– На секунду мне показалось, что ничего не выйдет, но Чарли весила не больше мягкой игрушки. Я разжал руки, и шары рванулись вверх, увлекая ее за собой. Она закричала и забилась, но узел только затягивался еще сильнее.
– О господи… – вырывается у моего слушателя.
– Дети высыпали из замка и с криками указывали на небо. Джессика, поскользнувшись на горке конского навоза, шлепнулась на землю. В общем, настоящий хаос. Я обрадованно протянул руку, чтобы схватить Чарли, но мои пальцы поймали только воздух.
В кабинете становится совершенно тихо. Даже кошка, кажется, ловит каждое мое слово.
– Шары унесли Чарли слишком быстро. Слишком высоко. Поднялись над головой – не достать – и с каждой секундой взмывали все выше. Я подпрыгнул что было сил, но мои пальцы лишь слегка задели кончики крошечных лапок. Я не мог ничего сделать – только смотреть, как она улетает. Чарли проплыла мимо окна на третьем этаже, ударилась о спутниковую тарелку на крыше и исчезла за домом.
Я опускаю взгляд на забрызганный кровью пол и качаю головой.
– А знаете, что самое страшное? Когда я только-только ее отпустил, она посмотрела прямо на меня своими печальными голубыми глазами. До сих пор вижу их как наяву.
Мужчина закусывает губы. Он по-прежнему держит кошку на руках, словно ребенка, поглаживая по голове дрожащими пальцами.
– Когда родители выбежали из дома, чтобы узнать, в чем дело, я соскочил со стола и пулей вылетел со двора. В небо я глядеть не мог. По земле скользила тень от шаров. Я пробежал полквартала, а она неслась за мной вдоль тротуара, словно преследовала.
Мужчина напряженно, со свистом выдыхает, потом говорит:
– А дальше?
Я слегка ударяю пальцем по крышке, и аптечка со стуком захлопывается.
– Родители предложили купить Джессике другого котенка, но она отказалась. Меня целый год не выпускали из дома, а животных мы больше не заводили.
– А что Чарли?
– В этом-то самое странное. Тела никто так и не нашел. Ни местные приюты, ни соседи, ни сам я, хотя искал постоянно. Она словно сделалась призраком. В глубине души я всегда надеялся, что она выжила. Стала очередной бродячей кошкой и, может быть, когда-нибудь попадет сюда. Бредовая мысль, знаю.
– Вовсе нет. Так вы… По-вашему, это она?
Он протягивает мне кошку, словно завершая некий древний обряд.
Я беру искалеченное животное из его окровавленных рук.
– Спасибо, что выслушали, – отвечаю я. – Нет, Чарли давно умерла.
Мужчина морщит лоб, потом опускает руку в карман пальто и достает оттуда визитную карточку.
– Вот, – говорит он, кидая карточку на стол. – Сообщите потом, что с ней, хорошо?
Он бросает на кошку последний долгий взгляд и вздыхает.
– Господи, ну и мир! Ну и мир… – говорит он и поворачивается к двери.
Его голос эхом отдается от стен коридора. Входная дверь со стуком захлопывается. Снова раздаются истошные завывания.
Я прижимаю к себе кошку, чувствую под рукой тепло ее тела.
– Чарли… – бормочу я, поднося к уху телефонную трубку и набирая номер указательным пальцем свободной руки. – Неужели это ты?
На другом конце провода снимают трубку.
– Алло, док, – говорю я. – Это Роджер. Извините за поздний звонок, но на этот раз я по личному делу. Речь о моей кошке.
Чарли начинает мурлыкать.
Гейл Тауэлл
Бумажка [6]
Руки у него были большие. Не то, что у Кайла. У Кайла – маленькие, почти как мои, только пальцы подлиннее. А у него наоборот: у него – большие. С необычным рисунком на коже: не просто тоненькая сеточка, заметная, если хорошенько присмотреться, а намного отчетливее.
И он был волосат. Чертовски волосат. Слезая с меня, он оставлял на моем вспотевшем животе черные завитки, упавшие с груди. Вот у Кайла всего-то ничего: три волоска вокруг правого соска и два вокруг левого.
6
Paper. Gayle Towell, copyright © 2014. Перевод Евгении Абаевой.
А его запах: пот вперемешку с дешевым одеколоном.
Он никогда не говорил: «Я тебя люблю». Вместо этого: «Ты же знаешь, что я тебя люблю». Как же охренительно, должно быть, мне промыли мозги: ведь я в это верила.
Да, я, Джейн, умница-разумница, была молода и глупа. Наивна. И благодаря этой своей разумности двадцатилетняя Джейн выскочила замуж за человека постарше. Он завязывал ей руки над головой, туго сдавив запястья, до синяков. Он имел ее насухую, до крови.
В этом и заключалось счастье.