Обращенная
Шрифт:
— Я не об этом. Джейсон и правда мой брат. А в остальном… Я хочу быть с тобой рядом, если ты, конечно, позволишь.
— Всё, что было вытворено в последнее время — для твоего же блага. Ты должен меня понять.
— Тогда и ты должна понять: непросто осознавать, что можно выжить лишь ценой жизни ребёнка.
Она и сама не знала, зачем это делать, ведь понимала — нет причины и дальше врать, когда можно просто рассказать другу всё и тогда… Но Хелли всё равно, терзаемая внутренней тревогой, постаралась сыграть уверенность и снова соврала. Выпрямившись и опершись рукой на стену, девушка сказала:
— Не
— Это он так тебе говорил?
— Кто?
— Брайн.
— Кто такой Брайн?
— Единственный продавец качественной крови на всю округу, доставший и моё лекарство. Зовут Брайн Нильс, тридцать шесть лет, не женат, дома есть собака.
— Хм… знаешь, почему-то никогда не возникало желания спросить его имя…
— Возможно потому, что ты никогда не собиралась у него покупать. Даже то, что пошла в кафе работать и регулярно берёшь в долг, не в состоянии заставить тебя отречься от убеждений, что нехорошо есть падаль.
— О чём ты?
— Подойди, — сев на кровати с согнутыми ногами, позвал он, и для пояснений похлопал по нужному месту матраса рукой, — Вытяни руки вперёд, — и, пользуясь возможностью коснуться тела Хелли провёл пальцами по спине, тут же напрягшейся от этого, — Видишь? Ты реагируешь не совсем так, как когда была человеком? Теперь ты — охотник, и если не понимаешь кто перед тобой, по умолчанию воспринимаешь его как дичь.
Хелли замерла. Она никогда не думала о себе в таком ключе, полагаясь больше на инстинкты, нежели на логический анализ. Да, в последнее время девушка всё чаще замечала изменения в организме, но связывала больше с ростом и окончательной остановкой развития тела, чем с охотой, которая, чего греха таить, выходила всё лучше и лучше. Приноровившись к бегу кабана, научившись выслеживать сову по запаху и зная все «проходные» места, она больше не оставалась голодной и не мучилась по утрам, вдыхая сладкий запах соседского мальчика, порезавшего палец. Зрение, слух, нюх — приспосабливались, становились острее, чётче, быстрее. Руки и ноги — сильнее и легче, в то время как клыки перестали вылезать тогда, когда это стало бы проблемой. Её тело модернизировалось, с каждым днём больше подходя для поставленной задачи — выжить на крови животных. Однако сама она воспринимала происходящее мягче, ведь всё менялось неспешно, осторожно и медленно. Потому слова друга её не задели, а просто заставили задуматься. Вот так, сидя рядом, он оказывал невероятно успокаивающее впечатление.
— Скорее всего, ты прав, — улыбнулась она, и, погладив его по руке, приникла ближе, — Правда, так ровно до того момента, как понимаю, что передо мной человек. Так получилось — из-за постоянной охоты тело привыкло потреблять кровь животных и привычная жажда стала какой-то…
— Приглушённой? — подсказал друг.
— Да, — снова улыбнулась девушка, — Честно говоря, в последнее время мне всё чаще кажется, что ты умнее.
— Может быть. Это неважно, пока мы вместе.
— Мы вместе?
— А ты сомневаешься? — его рука легко легла на талию, притягивая к себе и вынуждая прилечь рядом, — Смотри: мы живём вместе, ты помогаешь мне выздороветь. Порой ты охотишься на животных и приносишь мне свежего мяса, я — хожу на работу, где получаю деньги, которые мы тратим
— Нет, не проблема, — согласилась девушка, — А ещё мы повесили новые шторы.
— Да. Не пропускающие свет шторы стали отличной идеей. Теперь по ночам можем включать свет и делать вид, будто мы — нормальные люди, а не — вампиры, которым для жизни хватает узкого лучика от уличного фонаря, случайно попавшего в помещение через занавешенное окно. Мы можем есть, жить, бродить по ночным магазинам и быть рядом, словно обычная парочка. Совместный быт совершенно не напрягает, а наоборот — делает жизнь в несколько раз проще и спокойнее.
Он замолк, и Хелли могла лишь лежать рядом, смотря на умиротворённое лицо друга и боясь потревожить его расслабленность, спугнуть внезапную откровенность, заставляя снова закрыться. Осознание его единственной мечты больно ударило девушку, не способную сейчас мыслить здраво: находясь к нему настолько близко, Хелли вдыхала чуть солоноватый запах, заполнивший ноздри, и старалась не шевелиться.
Макс хочет быть человеком. Обычным, с семьёй, друзьями и выходами на природу на выходных для жарки шашлыка и нормального общения на свежем воздухе. И не бояться солнца, прячась от него за специальными шторами и толстыми стенами.
Ничего удивительного, учитывая, что до нападения вампира у него всё было отлично: любящая семья, уверенность в завтрашнем дне, друзья, известное будущее, которое ему нравилось. Она снова бросила на него взгляд и, проследив глазами линию губ, поразилась: этот парень мог стать Охотником, бродить в патрулях, выслеживать и преследовать вампиров. Таких, как она. И даже встреться они на поле боя, ни о какой симпатии не могло быть и речи. Отпусти она его сейчас, что Макс выберет: нормальную жизнь среди Охотников, к которой готовился и о которой мечтал, или — медленное угасание рядом с вампиршей, не способной разделить с ним привычные радости?
Глупо спрашивать — выбор очевиден. Но, как тогда ей жить, в одиночестве? Воспоминаниями о былых днях, полных неги и радости?
— Улыбаешься, — его губы растянулись, а руки снова ожили, ещё сильнее притягивая к себе и вынуждая практически лечь на грудь, — Я не знаю, о чём ты думаешь, но это явно что-то хорошее.
— Да, очень хорошее.
— И что же?
— Мы.
— Думаешь о нас?
— Ага.
— И до чего дошла?
— До того, насколько это здорово — быть с кем-то рядом.
— У тебя раньше не было семьи?
— Почему? — она чуть приподнялась на локтях, оказываясь ещё ближе, — У меня были родители: Мэдисон и Итан, и младшая сестра — Хлоя. Мы жили в небольшом доме в районе, где никогда не происходило ничего интересного и для того, чтобы увидеть девушку с татуировкой, надо было ехать в город. Поэтому мы с подругой иногда выбирались на дискотеки или в кино, чисто чтобы не потерять темп жизни. Я собиралась поступать на архитектора, а она — на экономиста. Мы даже присмотрели колледж в черте округа, чтобы не уезжать слишком далеко от семей.