Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава - 2
Шрифт:
– Где же ты была все это время, малышка?
– принцесса наивно моргнула и приторно улыбнулась, подумывая над очередными гадостями.
В квартале прокаженных мыла посуду за троллями и убегала от гоблинов! Вот уж она обрадуется и растрезвонит на весь двор!
– Со мной, - на выручку неожиданно пришел мой дракон.
Мерийтель недовольно вздернула подбородок, вероятно гадая, какие отношения могли связывать владыку стаи и шестнадцатилетнюю девочку. Я тоже об этом гадала, но лучше уж так, чем мой вариант.
– Что ж, - фыркнула девушка и протянула
– Отец велел встретить вас по высшему разряду и показать сапфировым известное на весь мир Гардийское гостеприимство! Кстати, у нас гостит делегация изумрудных. Обсуждают с министром экономики поставки какой-то ценной руды. А вы по какому вопросу пожаловали?
– Исключительно важному, - отрезал он и, проигнорировав ладонь наследницы престола, вошел в распахнутые двери. Делегация неспешно двинулась за ним, ну и я следом. Уже внутри мы разминулись. Рейнхарт и принцесса, кружившая вокруг него навозной мухой, отправились прямо, а я - направо. Если не ошибаюсь, кабинеты совета Семи в восточном крыле, но на этот раз Рейнхарт мне не поможет, если кто-то пристанет с проверкой личности.
Однако этого не понадобилось. Охранник с проходной доложил кому следует, и мне навстречу вышел начальник дворцовой охраны. Скупо поклонился, представился и обязался сопроводить к Верховному князю. Отца не оказалось на месте, и я решила подождать в анфиладе, любуясь видом из окна.
Императорский сад всегда завораживал. Здесь соседствовали растения из разных стран, цвела и благоухала каждая палка, каждый камень. Даже мраморные скамейки увивал какой-то цветущий плющ. Императрица вложила в этот сад душу, а император не оценил. Поговаривают, поэтому она заболела и умерла. Ничто так не губит людские души, как безразличие. Наверное, таков удел всех жен великих мужчин.
– … супруга ард Дарлейхасского, владыки сапфировых драконов, - донесся из-за угла голос моего провожатого.
– Разве у него есть жена? Почему мне не доложили?
– строго спросил отец, и меня охватила оторопь. Ноги вросли в пол, а руки налились свинцом. Я уже передумала с ним разговаривать, и хотела сбежать, но не могла шевельнуться. Мне было больно дышать, а по щекам катились безмолвные слезы.
– Где она?
– Арда Дарлейхасская? Миледи?
– позвал охранник, входя в анфиладу. Следом послышалась тяжелая отцовская поступь.
Каждый ребенок знает шаги своих родителей. Наверное, все, что с ними связано, мы впитываем с молоком матери. В детстве, когда мы с сестрами шкодили, то боялись только тяжелых отцовских шагов! Резких, хлестких и волевых. Тогда сердце бухало в пятки, и мы кидались убирать игрушки или прятать следы своих шалостей. Я бы с радостью сейчас забралась в шкаф, чтобы меня не нашли, но вот беда - ни одного поблизости не оказалось.
– Миледи, вы хотели поговорить?
– устало проговорил отец и судорожно выдохнул.
Он узнал меня. А я не могла повернуться.
Ари и Бертоломео
– Мне пришлось так представиться, потому что твоей дочери нет в списке лиц, которым не требуется предварительная запись, - мой голос дрожал. Я несколько раз прерывалась, чтобы набрать побольше воздуха и не всхлипывать от обиды, боли и горечи, рвущих меня изнутри. А посмотреть на отца я и вовсе не осмелилась. Смотрела, как за окном две бабочки носятся друг за другом, не ведая печали и бед. Как же все просто у них! Увидел, понравилась и полетели... Почему у людей не бывает так же?
– Есть такой список?
– отец взволнованно обратился к гвардейцу.
– Есть, ваша светлость. Ваша супруга ежеквартально его редактирует и передает начальнику смены.
– Внесите туда мою дочь!
– Так, обе внесены.
– Мою младшую дочь. Ариану. И оставьте нас. Все!
Я даже не вздрогнула, когда все зашевелилось и загремело: от стены отделилась тень и мелькнула вглубь коридора, ушла дворцовая стража, маги и даже, кажется, ведьма. Теперь в анфиладе стало по-настоящему тихо. За окном сияло солнце, шевелил легкую тюль ветер, где-то вдалеке тикали часы, а между отцом и дочерью разыгрывалась трагедия.
Я пять лет избегала этого разговора, предпочла жить в квартале прокаженных, лишь бы не видеть отца, отказавшегося от меня. Я не слышала его отказа и это создавало иллюзию, словно его никогда и не было. А сейчас - момент истины и расплата за мое малодушие и трусость.
– Ариана, доченька. Посмотри на меня…
Я смотрела в окно, а слезы все текли и текли, падали на подол платья и лежащие поверх него ладони.
– Дорогая моя, - раздалось за спиной, и мое сердце не выдержало.
Отец плакал.
Медленно повернулась, едва управляя своим телом, и взглянула на папу. Он постарел: седина перекинулась с висков и на затылок, под глазами залегли мешки, лоб изрыт глубокими морщинами. И только взгляд по-прежнему полон теплоты.
– Папа, - прошептала, не в силах говорить из-за слез.
Мы одновременно потянулись друг к другу. Я стиснула его в крепких объятиях и прижалась щекой к груди, а он гладил меня по волосам и шептал что-то нежно-трогательное. От него пахло домом. Удивительным запахом, который не описать словами: это смесь специй и аромат сдобы, смесь дорогого алкоголя, сосновой смолы и углей из камина, смесь книг и чернил... Все это создает уникальный, неповторимый и ни с чем не сравнимый запах, способный воскресить в памяти самые лучшие, теплые и ценные моменты жизни.
Трудно представить, сколько мы так стояли, не в силах оторваться друг от друга. Казалось, если отойдем хоть на полшага, то кто-то из нас исчезнет, растает, как время и шаткое перемирие треснет, как первый лед под нетерпеливым путником.
– Дочка, ангел мой, свет мой. Идем в кабинет. Мне столько нужно тебе рассказать и столько объяснить. От волнения меня ноги не держат.
А я не хотела сейчас объяснений. Не хотела! Потому что вряд ли пойму причины, по которым он отказался от дочери и меня захлестнет злоба. И этот чистый, искренний миг сменится чернотой обиды.