Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава - 2
Шрифт:
– Мне тоже, папа. Мне тоже. Как твоя спина?
– Хуже, родная. Лечусь, лечусь, - суетливо улыбался он, целуя мою руку.
В его кабинете оказалось непривычно просторно. Председателю совета семи полагались настоящие апартаменты с гостиной, библиотекой, архивом, личным кабинетом, туалетом и даже спальней! Мы расположились у камина и вскоре нам принесли ромашковый чай с бутербродами и пирожными. Отец молча смотрел на меня, подбирая правильные слова, а я смотрела в огонь. Он не ожидал этой встречи и отменид все дела на сегодн, чтобы посвятить остаток дня вновь обретенной дочери. Это и радовало, и пугало.
–
– Благодаря милорду Рейнхарту. Это временная мера. Мне следует его отблагодарить, но я не имею достаточно средств для этого.
– Вы не...
– отец замялся, чувствуя, что он не вправе спрашивать меня о таком, но и не спросить тоже не мог.
– Нет. Наша встреча стала чистой случайностью. Между нами ничего не было.
Следовало подобрать правильные слова, чтобы начать разговор, но не получалось. В итоге я обнимала фарфоровую кружку, пила чай, на деле оказавшийся успокоительным отваром, и смотрела в огонь.
– Наверное, тебе не дает покоя, почему я за тебя не вступился?
– сказал отец после долгого молчания.
– Почему позволил тебе ошиваться в квартале отверженных?
Я перевела удивленный взгляд на папу. Он знал!
– Прости, я не мог вмешиваться и делать переводы чаще - каждый транш тщательно отслеживается, каждое мое действие - контролируется. Тебя бы нашли и тогда...
– Что тогда, папа?
– резко выдохнула и поставила чашку на поднос.
– Что тогда? Что бы случилось, узнай все, что твоя дочь с даром менталиста? Неужели ты настолько меня не любишь, чтобы встать на защиту? Неужели дочь Верховного князя рода Т'Аркан и Верховной княгини рода Аркхарган бросили бы в кулуары тайных императорских служб? Заставили бы работать на императорских гончих? Я не верю, папа! Не верю, что не было способа мне помочь!
Передо мной яркий пример - Рейнхарт! Он бы мог приказать убивать всех безумных драконов, ведь так проще! С глаз долой из сердца вон. Но он до последнего надеется найти для них лекарство. Даже чужие дети для него как свои, а мой отец бороться не стал. Открестился и забыл с чистой совестью.
– Ариана, я пытался тебя уберечь. Пытался, как мог. Дело вовсе не в твоем даре, дело в твоей крови. Древней, особенной и исключительно редкой.
Сглотнула, глядя на отца по-новому. То, что он пытался мне сказать, не укладывалось в голове. Отец подбирал слова осторожно, но нельзя сказать дочери, что ее родители не родные, не причинив боли.
– Если я правильно поняла, ты хочешь сказать, что моя мать...
– Илсе тебе не мать, но ты, думаю, об этом и так догадывалась.
Разрозненные кусочки моего детства сложились в отчетливую картину. Стало ясно, почему я донашивала платья за сестрами, играла в их игрушки, не получала должной материнской любви и ласки. Будешь тут ласков с плодом чужой любви!
– Это она расстроила мои отношения с Кейларом? Потому что я не Аркхарган и никогда ею не была?
Отец кивнул и накрыл мою ладонь своей.
– Я все тебе расскажу, Ариана. Все, что ты должна знать и все, что ты захочешь узнать.
– Почему сейчас, а не в детстве? Я думала, что не достойна любви собственной матери, искала причины в себе! А потом думала, что и для тебя оказалась нелюбимой.
– Милая, я столько раз вечером входил в твою спальню, гладил тебя по голове и рассказывал, но ты уже глубоко спала. А я не решался тревожить твой сон. Мы, родители, не понимаем, что наши дети выросли. И в шестнадцать, и в двадцать, и в тридцать пять вы будете для нас не смышлеными малышами, о которых нужно заботиться и которых нужно беречь от мира.
Я горько усмехнулась.
– Ты не думал об этом ближайшие пять лет. Мне было так плохо... были ужасные дни, были дни, когда нам с друзьями совсем нечего было есть. Если бы ты только видел, в каких условиях мы жили! Как нас обижали! Я выжила и сохранила чистоту только благодаря дару! Так ты меня защищал? Так ты оберегал ребенка?
– я приказала себе не плакать, но слезы обиды все-таки обожгли щеки.
– Ари, ты не понимаешь альтернативы. Я знаю насколько для тебя важна свобода! Но тебе нельзя было оставаться в Гардии. Твой дар все сложнее поддавался контролю, а запечатать его мне не хватило смелости. Да и твоя мать запретила это делать. Да, ты жила в трущобах, но ты жила свободной. По работе мне часто приходится общаться с менталистами в подземном бункере. Точнее, с тем, что от них осталось. Я не желаю тебе такой участи. Поэтому, когда Илсе поставила условие: либо блокировать твой дар, либо исключить из рода, я даже не сопротивлялся, дал тебе самой сделать выбор.
Менталисты обязаны блокировать дар и точка. Таковы законы Гардии, потому что иначе мы можем совершать любые преступления и оставаться безнаказанными. Магические оповестители можно при желании обойти и тогда наше воздействие останется нераскрытым. Я частично понимаю опасения императора, с другой стороны, блокировка дара не проходит бесследно. В детстве, когда играла с Кейларом в саду, я видела девушку, которой заблокировали дар. Ее как раз вывели на прогулку после процедуры. Она безжизненно смотрела в небо и молча плакала, а потом увидела меня. Увидела, и сразу поняла, что я такая же. Она ничем меня не выдала, только прошептала: "не позволяй". Та картина навеки останется в памяти. Девушка у которой забрали часть души, которая потеряла себя.
– Всегда был вариант бороться за дочь! Ты с рождения знал о моем даре и ничего не попытался сделать. А драконы смогли. Они смогли, папа, и теперь я не представляю опасности для окружающих, применяя дар только по необходимости.
Не представляю опасности для окружающих, но представляю для империи.
– В моем распоряжении таких ресурсов не было, мне жаль, дорогая.
Скупо, сухо и неутешительно. А еще маловероятно, учитывая отцовскую должность.
– Кто моя мама? Где она сейчас?! Она жива?
– Я не знаю, дочка. Ведьмы говорят, что жива. Последнее, что мне известно - на нее заявил права кто-то из изумрудных драконов и увез в свою стаю. Мои люди возвращаются ни с чем, она словно испарилась. Ее звали Салида, и я любил ее всем сердцем.
В голове не укладывалось, как так получилось, что родители взялись воспитывать меня в такой странной ситуации. Оказалось, любви у них никогда не было - это был политический брак, как и водится в аристократических семьях. Два сильнейших рода империи объединились. Илсе любила мужчин, они любили ее. Когда отец узнал, что его супруга не просто ему изменяет, но и рожает детей от других, тоже не счел необходимым сдерживать себя.