Обратная сторона войны
Шрифт:
– Мы ест арэндовать этта тарелька!
Я полез драться. Разняли. Пошел звонить Нехорошеву. Даже сквозь тысячи километров я ощущал, как он беспомощно скреб затылок.
– Да, Сладков, ПТС уже не наша.
– Как же так?!
– Вот так. Товарищ Таубе, пока она ехала, успел ее сдать в аренду «Евроньюз». Ты давай как-нибудь найди с ними общий язык.
– Я их сейчас убью.
– Нет-нет-нет. Договаривайтесь.
Я вернулся настолько злым, что западники, хоть и заплатили деньги, но согласились использовать ПТС с «Вестями» на паритетных началах. И пошла горячая вода… То мы везем кассеты, то англичане-американцы.
А в Первомайском разворачивалась реальная трагедия. Боевики загнали заложников в частные дома. Сами сдаваться не хотели. Рыли окопы. Фактор внезапности был утерян. Что делать? Штурмовать? Так это не школа, не больница. Это настоящий укрепрайон. Чекисты говорили: вы его для нас возьмите штурмом, и тогда мы освободим заложников из каждого дома. Военные отвечали: а чегой-то мы должны воевать в Дагестане? На каком основании? В общем, все тянули время.
Все разрешилось пятнадцатого января. Федеральные силы начали штурм.
Знаете, когда «Альфа» идет освобождать заложников – не дай бог с кого-то из них хоть волосок упадет. Это приравнивается к провалу. А тут в Первомайском сначала в сторону террористов били ракетами вертолеты. Ну, а потом уже и «Грады», и гаубицы «Де-30», и минометы. Вот вам и освобождение заложников. Мы, репортеры, сидели на небольшом валу у села Советское, когда пехота Буйнакской бригады натурально пошла в атаку.
С Вадимом Андреевым под Первомайском. В сотне метров от нас идет бой
Вадик Андреев улегся на единственный имеющийся у нас бронежилет и снимал. Нас от села отделяло километра полтора черноземного поля. Я задумался: «Видимо, придется идти. Далековато. А еще и броник нести». Пока собирался с духом, оператор из ITN разделся по пояс, снял с себя белоснежную майку и, опять одевшись, натянул ее поверх куртки. И пошел. Прямо по полю в село. Тут из камышей вынырнул мой старый приятель Тетерин. Надо же, и он здесь.
– Серега, в село пойдешь?
– Саня, у меня даже бронежилета нет.
– Как нет? Вадя, а ну-ка вставай. Вот тебе, Серега, броня!
И мы зачавкали по раскисшей пашне в горящее Первомайское. За нами и CNN, и НТВ, и остальные. Когда дошли до окраины, уткнулись прямо в арьергард наступающей пехоты. Оглянувшийся зачем-то прапорщик увидел наше войско и ужаснулся.
– Ну-ка нах… отсюда!!! Сейчас начнется обстрел! Уходите!!!
Тетерин так и запечатлел его. Знаете, что подписали под фотографией в «МК»? Вот, пожалуйста: «Комбат поднимает в атаку».
Мы остановились. Окопались. Я дернул Тетерина за рукав:
– Давай, Серега.
– Чего «давай»?
– Бронежилет снимай! Я его опять Вадику должен отдать.
Комбат поднимает в атаку
Серега посмотрел на меня без злости. Даже с восхищением. И прошипел:
– Ссссуккка!
Уходили назад мы втроем. Я и Кук впереди, Вадик тащился сзади.
Я услышал быстро нарастающий звук. Будто по команде, мы с Сереней плашмя упали в грязь. Мне за ухо легла железная нитка проволоки. ПТУР. Над нами только что пролетела противотанковая управляемая ракета. Ударила в стоящую у села Советское БМП. Вадик не упал. Он смеялся.
– Что, ребята, пысаетесь, когда страшно?
– Да, пысаемся. А ты, толстый, не ложишься, потому что тебе вставать лень.
Предательский дюкер
Следующим утром на окраине села я видел, как чекисты провели мимо арестованного Колю Шишкова. Или задержанного, как там правильно? В общем, поганки за спину и в фильтропункт. А почему? Да потому что поймали его где-то в районе села Первомайского. В зоне боевых действий. С точки зрения силовиков, Коля совершил жуткий проступок. С моей точки зрения – подвиг. Он, наплевав на опасность, пробрался в село, взял интервью у террористов, а когда начался штурм, снимал бой, находясь аккурат между боевиками и спецназом. Да, снимал из сортира, через сердечко, вырезанное в дощатой двери. Но кадры он сделал потрясающие. Впрочем, кассеты у него отобрали.
Первую атаку чеченцы отбили. Штурмующие затихли. Прошли переговоры. Неудачно. И наконец всем объявили, что заложников в селе нет. Исчезли.
Боевики поняли, что живого щита у них как бы не существует. Нет, он есть, но как фактор его учитывать больше не будут. Общественность встрепенулась, заурчала. Но силовики настаивали: нет заложников. Теперь будем крушить село, как хотим. И что?
А то. Семнадцатого января нервы у боевиков не выдержали, и рано утром они пошли на прорыв. Часов в одиннадцать меня выловил Миша Амвросимов из Центра общественных связей ФСБ.
– Собирайся, поехали.
Я понимал, что сейчас меня возьмут, куда остальным репортерам путь будет заказан. Мне стало стыдно. В кои-то веки. Я представил, как тяжело мне будет смотреть в глаза коллегам. Они ведь топтались у Первомайского со мною бок о бок уже неделю. И я, убивая собственный эксклюзив, пролепетал:
– А можно Первый канал взять?
Миша недоуменно пожал плечами:
– Бери…
– А Сварцевича из «АиФ»?
– Ну бери…
Через пятнадцать минут мы были в штабе. Ко мне вышел небритый Трошев.