Обратная сторона жизни
Шрифт:
– Понял...
– Еле слышно прошептал Сережа.
– Ну, че пошли, Керь, что ли...
***
– Бля ну пиздец мы отожгли ваще...
– Все нах теперь скучно будет, лох пока оклемается...
– Да че вернется, че с ним делать будем?
– Че, че, бля, да ниче нах! Вторую руку отрежем!
Брат-баба.
–
– С какой-то подсердечной, протухшей злостью выплюнул в сердцах краснолицый сорокалетний усатый мужик, заглядывая в класс. Местный физрук лютой ненавистью ненавидел Горяева-младшего, которого и назвал сестрой...
Как же так... Как же так могло получиться, что у одних и тех же родителей родилось двое так друг на друга непохожих мальчиков. Один сызмальства буйный да задиристый, другой как девочка в куклы играет, да мамкиной помадой украдкой губы мажет. Один уже в пять лет девчонкам под юбки лазал, второй с трех мальчикам глазки строит, в женское платье одевается, да задницей вертит как маленькая Анжела Дэвис российского розлива... Как же так а,... етит твою бога мать...
И в школе также. Старший с первого класса у товарищей в авторитете, с третьего на бокс пошел, а младший - изгой, не хотели с ним общаться другие дети. Оно и понятно. Маленький, а уже пидорас... Сперва просто не общались, а потом понемногу и чмырить начали. А что он безответный как девочка, добрый как теленок. Как такого не пиздить...
А младший при всем при том совсем на злобу совсем не ответный был. Утрет кровь и плевки, да вновь улыбается светло так... Брата своего старшего любил безответною любовью. А тот его ненавидел. Ну, еще бы. Ронял младшенький его школьный авторитет ох, ронял... Если б не занятия боксом и старшего бы дети зачмырили... За такого брата...
– Нет у меня никакой сестры...
– Мрачно огрызнулся Горяев-старший.
– Ты мне поговори еще...
– Нахмурился физрук.
– Сказано тебе, брату твоему плохо. Иди домой его отведи.
– Не буду я... Пусть сам идет...
– А если с ним серьезное что-то?
– Обеспокоено вмешалась учительница математики, полная седовласая женщина в очках.
– Да хоть бы серьезное... хоть бы умер он что ли...
– Виталик, ты что, нельзя так про брата говорить!
– Ахнула учительница.
– Не брат он мне...
– Набычившись, прорычал тринадцатилетний пацан.
– Пидор он гнойный...
– Так, а ну-ка марш за братом!
– Повысила голос учительница.
– Я потом все твоей матери расскажу, как ты себя сегодня вел!
– Да пошли вы все...
– Дернул плечом Виталий и пулей вылетел из класса. Забирать своего брата он даже и не подумал...
***
Горяев-старший тем временем пришел домой. Из школы за брата почему-то даже и не позвонили, а он и рад до смерти. Не надо опять с этим пидорасом возиться... А потом мать с работы пришла, начала распекать Виталия за плохие отметки, да за то, что брата не привел. В принципе в их доме вполне себе стандартная ситуация, но тут парень что-то психанул, оделся и ушел из дома. Пошел за гаражи...
А там понятно, какая публика собирается. Район спальный, глухой. Бомжи, наркоманы, полууголовные компании и тому подобная прелесть. Мать категорически запрещала братьям ходить туда, но они не шибко то слушались...
Идет Виталий меж гаражей и видит: пацан лежит в пыли и в крови весь. Подходит ближе, а это его брат. Он, когда Виталий его забирать отказался, сам домой пошел, ему по голове мячом на физкультуре залепили, голова кружилась, сознание как в тумане. Перепутал. По ошибке пошел к гаражам, хотя дом в другой стороне. А там его какие-то
Костик только стонет слабо, идти не может, даже ползти не может, стонет.
– Братик, помоги мне...
А тот ему:
– Не брат, ты мне, сука...
– Взял арматурину потяжелее, что неподалеку как раз валялась и несколько раз ударил своего брата по голове, насмерть забив. Теперь хоть братом пидора дразнить не будут...
Ноженьки.
– Пап, ну отдай... Ну, пап...
– Маленький бледный мальчик лет шести упрямо цеплялся за рукав здоровенного краснолицего мужика, явно страдающего с дикой похмелюги. На улице стоял мороз градусов в тридцать, а ноги мальчика были абсолютно босы. Его валенки, совсем уже старенькие, прохудившиеся его отец держал в руке, чтобы отнести бабе Дуси, местной самогонщице. Глядишь, и расщедрится старушка да выдаст ему немного своего отборного первача. Так сказать, здоровье поправить.
– Ну, пап...
– Продолжал канючить мальчуган, видя что его усилия не производят на отца никакого эффекта. Мужик вяло отмахнулся, и парнишка покатился по белому снегу отброшенный сильной загрубелой рукой далеко в сторону.
– Пап...
– Мальчик предпринял последнюю слабую попытку догнать отца но где уж ему было угнаться за его широким шагом, тем более что его ноги уже начали постепенно коченеть.
– Пап...
***
– Мужчина, вы куда!... Мужчина!...
– Худенькая медсестра в белом халате заполошно пыталась остановить здоровенного дюжего мужика, который, не обращая на неё внимания, почти бегом поднимался по лестнице на второй этаж. Там где располагались больничные палаты. Там где лежал его сын...
– Сынок...
– Прошептал мужчина, потерянно глядя на бледное личико мальчика лежавшего на больничной койке с забинтованными ниже колен ногами.
– Сынок... гляди, я тебе валенки новые купил... лучше прежних...
– Мужчина и впрямь продемонстрировал сыну покупку.
– А зачем они мне, пап?
– Искренне удивился мальчик.
– У меня теперь ножек то нету...
Мать.
На проходной как всегда в это время был аншлаг. Ещё бы передачку то передать надо, а местные сотрудники работают по тому графику, который сами себе устанавливают. Нет, конечно, можно и пожаловаться на их некомпетентность. Вот только знающие люди прекрасно понимают, чем это для них обернётся. Точнее не для них, а для тех, кому они шлют эти самые дачки. Для их сыновей, отцов или просто друзей или как говорят обычно в этом кругу кентов.
Стоя в очереди последним, я заметил маленькую пожилую женщину, идущую вдалеке. Она явно направлялась к нам. Что-то странное было в ней, что-то неправильное... я сперва даже и не понял что пока, наконец, не обратил внимания на её руки. У женщины не было ладоней. Два объёмных и явно нелёгких пакета были накрепко примотаны к культям рук, которые все посинели от напряжения и оттока крови.
Повинуясь внезапному порыву, я подбежал к женщине.
– Мать, давай помогу.
– Как можно более дружелюбно предложил я. Женщина испуганно вздрогнула. Голос у меня грубый, да и внешность тоже не шибко располагающая.