Обратно в ад
Шрифт:
Хорошо, что других посетителей в ресторане не было (мы для своих посиделок арендовали весь зал), иначе жертв оказалось бы больше.
В числе пострадавших были и другие два сержанта нашего взвода. Сержант Головин погиб, а вот что стало с Двинским, непонятно. Он был жив, и то, что от него осталось, собрали и увезли на скорой. Но как можно выжить, когда тебя фактически разорвало напополам, в голове не укладывалось.
В любом случае, оставшихся бойцов распределили по другим ротам, и двое достались мне: здоровый толстощёкий гранатомётчик и подрывник
Эти перестановки произвели сегодня. Так же сегодня сообщили о том, что во вторник нас передислоцируют в Ружаны ближе к фронту.
— Как бы я хотела быть с тобой, — произнесла Ира, робко посмотрев в веб-камеру.
— Я тоже очень скучаю и хочу встретиться. Надеюсь, через два месяца увидимся. Потерпи немного.
Стук в дверь прервал наш разговор.
— Ну всё, Ир, пора, — сказал я. — Не знаю, когда теперь поболтаем. Связи там не будет. Но как только появится возможность, сразу позвоню. Береги себя, — я завершил вызов, выключил голографический экран и громко произнёс. — Войдите!
Дверь открылась, и на пороге моей комнатушки оказался Даниил Засекин.
— А, привет, проходи, — поздоровался я. — Бери стул, садись.
Стол мой стоял в углу. Я повернулся к Дане, а тот взял стул и уселся передо мной. Парень выглядел весь день каким-то потерянным. Вчера он хорошо проблевался, когда увидел, во что превратились его сослуживцы. Сегодня на завтраке он ничего не ел. Однако на мой вопрос, как дела, Даня сказал, что всё хорошо. Вот только не похоже было, что всё хорошо, поэтому я и решил поболтать с ним наедине.
— Ну как себя чувствуешь? — спросил я.
— Хорошо, господин сержант, — ответил он без раздумий.
— Ладно. Давай без формальностей. Видишь ли, мне надо знать правду, а не то, что ты пытаешься изобразить. Думаешь, на фронте иначе? Нет, там то же самое, а бывает и хуже. Ты это понимаешь? Понимаешь, куда тебе придётся ехать и чем заниматься? Только давай честно. Наш разговор останется между нами — даю слово князя.
Даня замялся.
— Только не думай, что я боюсь или ещё чего… — сказал он. — Просто это было… Я никогда не предполагал, что такое может случиться. Я постоянно представляю, что со мной могло случиться то же самое и… Не знаю, как объяснить. Не то, чтобы боюсь. Хотя нет, блин. Я реально, кажется, боюсь. Всё думаю, зачем меня сюда отправили? Чтобы я погиб? Не понимаю просто этого.
— Все боятся, — сказал я. — Я — тоже. А первый раз, когда под пулями оказался, так и вообще, чуть в штаны не наложил. К подобному нельзя привыкнуть. Можно себя контролировать и загонять внутрь страх, отвращение, боль. Каждому солдату приходится учиться этому.
— Конечно, — закивал Даня, сделав серьёзное лицо. — Я умею… Точнее, научусь.
— Конечно, со временем придёт. Но у меня другой вопрос: а ты хочешь
Даня вскинул брови:
— Что ты имеешь ввиду? Я должен.
— Да по хуй, что ты должен. Ты хочешь ехать на фронт? Лично ты сам?
Даня скорчил задумчивую гримасу.
— Ты серьёзно спрашиваешь? — посмотрел он на меня, как мне показалось, с надеждой.
— Абсолютно.
— Понимаешь, семья решила, что я должен отправиться в отряд. Я не могу вернуться домой.
— Знаю, да. Но скажи, тебе не насрать, что там семья решила? Это твоя жизнь.
Даниил пожал плечами, и лицо его стало ещё более задумчивым, словно такая мысль прежде не посещала его.
— Старшим виднее, — проговорил он неуверенно. — Они сказали, что это для моего блага, чтобы стал мужчиной и всё такое.
— А ты сейчас кто? — рассмеялся я. — Чушь они несут. Но ладно. Со своей роднёй сам разбирайся. А у меня вот какое предложение. Что бы ты сказал, если б у тебя была возможность дослужить где-нибудь, где не так опасно? В Москве, например?
— Было бы круто! — выпалил Даня. — А что… это возможно?
— Можно попробовать. Я напишу заявление, что твои качества не подходят для боевых действий.
Лицо Даниила невольно растянулось в улыбке, которую он, впрочем, тут же убрал.
— Мой род узнает? — спросил он серьёзно.
— Полагаю, нет. О нашем разговоре они точно не узнают.
— Обещаешь, что у меня не будет проблем?
— Никаких. Всё беру на себя. Тебя переведут в Москву, дослужишь там.
— Блин, Тёма, спасибо. Я вообще не хотел сюда ехать.
— Да не проблема. Я тоже нянькой быть не собираюсь. Если человек не хочет, зачем тянуть? Правильно? Мне нужны мотивированные бойцы, а не те, которых пинками сюда загнали.
— Да, да, конечно, понимаю, — закивал Даня с серьёзным видом.
Когда он ушёл, я достал бумагу и ручку и принялся писать заявление.
Капитан Оболенский, получив на следующий день моё заявление, озадаченно посмотрел на меня и попросил разъяснений.
— Ладно, — сказал он, когда я объяснил, почему не хочу, чтобы Засекин отправился на фронт, — только не у вас одного такие проблемы. В других случаях, правда, семьи просят перевести их отпрысков в безопасное место. У меня в роте уже четверо таких. Теперь и у вас боец выбывает. С одним соглашусь: сюда люди должны идти, осознавая последствия, а не из-под палки. У нас — не регулярная армия.
В общем, капитан обещал, что передаст мою претензию майору. Вот только этого не случилось.
В понедельник майор Вельяминов покинул часть, а вместо него командование на себя принял подполковник Безбородов. Похоже, в Москве решили, что Вельяминов не справился с ответственностью.
Подполковник Безбородов вид имел суровый, носил длинные усы и бакенбарды, смотрел на всех прищуренным взглядом. Он тоже принадлежал московскому роду. Насколько я знал, кто-то из Безбородовых возглавлял княжескую думу, так что семейство было далеко не из последних в государстве.