Обратный отсчет
Шрифт:
— Сначала неприятности будут у тебя, — заметил Хантер, поглядывая на толпу. — Но даже если тебя потом соберут в травматологии, сильно сомневаюсь, сделаешь ли ты из этого правильные выводы.
— Я совсем не это имел в виду, — поспешно залопотал Артыков, — просто существует инструкция…
— Катись отсюда вместе со своей инструкцией, и по-быстрому! — выступил из толпы отец покойного прапорщика — худощавый старик с орденскими планками на пиджаке. — А то через пять минут будет поздно. Между прочим, я только что звонил дежурному по горкому партии, и он утверждает, что подобной инструкции — вмешиваться в похороны — никто никогда не давал!
Старик пытался сохранять спокойствие, его заскорузлое лицо мучительно подергивалось, в глазах стояли слезы.
Инструктор исчез так же быстро, как и нарисовался. Батюшка продолжил отпевание, а Нефедов-старший молча пожал Сашкину руку и, прихрамывая, вернулся к гробу с телом сына. Через пару минут из-за деревьев как ни в чем не бывало вынырнули капитан Новоселов с лейтенантом-милиционером…
На кладбище, расположенном всего в нескольких кварталах, старшему лейтенанту пришлось произнести прощальное слово. Он не помнил, что говорил о Раме, его жизни и смерти, а закончив, молча, с сухими глазами стал смотреть, как желтая комковатая глина сыплется на гроб с телом десантника.
Однако расслабляться было рано — предстояли поминки.
Тризну справляли недалеко от дома, где жил покойный, — в столовой завода железобетонных изделий. Там Хантер поднялся и не чокаясь, под взглядами родственников и друзей прапорщика, демонстративно опорожнил стакан теплой водки, даже не разобрав вкуса. Спиртное не подействовало, словно пил воду, и отец погибшего снова наполнил стакан. Александр осушил и его — снова ничего, лишь шум в ушах, постоянно звучавший после контузии, стал сильнее и тоном выше.
После третьего стакана старлей извинился перед родителями и вдовой погибшего, сказав, что ему необходимо срочно возвращаться в часть. Его упрашивали остаться хотя бы на ночь, но тут вмешался капитан Новоселов, напомнивший о строгой ответственности за опоздание или неявку из командировки, и от Петренко отступились. Кто-то из пьяных пролетариев, а таковых на поминках хватало, полез было на капитана с кулаками, но тут вмешался Кабул, чья милицейская униформа быстро восстановила спокойствие за столом.
В конце концов старшему лейтенанту в сопровождении Кабула и Новоселова удалось добраться до поджидавшего их «уазика».
— Ну ты и силен! — удивился Новоселов уже в машине, передавая документы, удостоверявшие факт погребения прапорщика Нефедова. — Три стакана водки — и ни в одном глазу! Как сейчас себя чувствуешь? — Он попытался поймать пьяный взгляд.
— Пока еще чувствую, — едва шевеля губами, пробормотал старший лейтенант. — Довези меня к моей Афродите, капитан, а больше ничего мне не нужно!
Машина закружила по вечернему Ташкенту.
Хантер откинулся на сиденье и стал смотреть на мирный многолюдный город, втихомолку дивясь метаморфозам, которые подбрасывает жизнь. Еще сегодня утром он трясся в медицинской «таблетке» по Кабулу, где вполне можно получить автоматную очередь в незащищенную спину или «педали» — магнитную мину под бензобак. А тут, всего в нескольких часах полета, — такая красота и покой!
Ему захотелось хоть чем-нибудь отблагодарить своих случайных спутников. Вспомнив, что в чемодане валяются несколько авторучек с золотым пером, приобретенных на бакшиш в Кабуле, он молча потянулся к своему чемодану, щелкнул замком и откинул крышку. И тут же похолодел: на самом видном месте, поверх всего остального, торчала его любимая «фенька», она же противопехотная оборонительная граната Ф-1!
Внезапно облившись потом, он вспомнил, что забыл вернуть гранату водителю «таблетки» в Кабуле, и поспешно затолкал ее на самое дно. Затем вручил каждому из офицеров по авторучке, вызвав самый натуральный восторг.
Подкатывать прямо к подъезду дома полковника Худайбердыева Хантер почему-то не решился и попросил Новоселова высадить за пару кварталов. Коротко простились — и «уазик», пару раз фафакнув, набрал скорость и скрылся за поворотом. Старлей остался в одиночестве.
Город жил обычной вечерней жизнью, и это было самым странным для Петренко, успевшего отвыкнуть от того, что есть места, где не стреляют, где можно стоять во весь рост и не коситься на ближайшее укрытие, что таскать с собой оружие тут вовсе не обязательно. Постояв немного, он собрался с мыслями и, подхватив чемодан, зашагал по направлению к дому дегерволя-спецпропагандиста. Однако судьба и тут выкинула фортель: через пять минут форсированного марша старлей внезапно понял, что заблудился.
Совершенно не зная города, помня лишь адрес, он двинулся по одному ему известному азимуту — авось ноги сами приведут, — но окончательно запутался. К счастью, на троллейбусной остановке маячила фигура подполковника-мотострелка, судя по внешности — киргиза, и Александр, недолго думая, обратился к нему — четко, по-уставному. Подполковник принялся вполне доброжелательно растолковывать, как найти нужную улицу и дом, но Сашкина фортуна снова взбрыкнула: он… уснул. Просто вырубился стоя — сказались трое суток без нормального отдыха, нервы и алкогольная перегрузка. Старлей стоял и спал с открытыми глазами, как конь.
— Товарищ старший лейтенант! — коснулся офицер плеча. — С вами все в порядке?
— Виноват, товарищ подполковник, — встрепенулся тот. — Я только что из Афгана, похоронил в Ташкенте подчиненного. Прошу меня извинить… — Ему действительно было неловко.
— Ничего, сынок, бывает, — успокоил офицер. — Идем, покажу улицу и дом… — Он легонько подтолкнул Хантера в нужном направлении, чтобы тот снова не отключился.
Минут через десять, неспешно беседуя, они добрались туда, где Александра — как же ему хотелось в это верить! — уже ждали. Ночная прохлада потихоньку опускалась на хлебный город. У подъезда, оплетенного виноградными лозами, на досчатой скамье сидели, тесно прижавшись друг к другу и накинув на плечи светлую шаль, две женщины. Присмотревшись, Хантер узнал Светлану — жену полковника Худайбердыева, второй была… Афродита!
Заслышав шаги, женщины, как по команде, обернулись. В желтом свете фонарей неторопливо приближались двое военных.
— Сашенька! — воскликнула Галина, стремительно вскакивая. — Дорогой мой, ну почему так долго?!
В следующее мгновение она бросилась ему на шею. Поцелуи показались Сашке сухими и торопливыми, но вскоре стали влажными и солоноватыми: из глаз девушки хлынули слезы.
Он слегка отстранил девушку, чтобы поблагодарить незнакомого подполковника, но тот уже исчез, и только Светлана, глядя на молодых людей, смахивала невольную слезу уголком шелковой шали.