Обратный отсчет
Шрифт:
«Отщелкали» его во всех ракурсах: начиная от грудной клетки и правой ноги и заканчивая снимками черепа в разных проекциях и всех отделов позвоночника. Он уже начал было опасаться, что такая «фотосессия» скажется на предполагаемом потомстве, но женщины-рентгенологи только посмеивались, прикрывая мужское достоинство старлея-десантника тяжеленным свинцовым так называемым, с недавних пор, чернобыльским фартуком.
Затем его свозили на кардиограмму и водворили обратно в палату номер шесть — ничего не поделаешь, такой номер подвернулся. А там к Хантеровой койке уже выстроилась целая очередь врачей-специалистов — невропатолог, терапевт, хирург, уролог,
3. Программа «Время»
Уже стемнело, но персонал травматологического отделения почему-то не спешил по домам. Телевизор в холле орал на полную громкость — и, судя по звукам, доносившимся оттуда, начиналась программа «Время».
Хантер и раньше терпеть не мог эту официозную бодягу, состоявшую, в сущности, из двух моментов: сообщений об очередных решениях Политбюро ЦК КПСС и прогноза погоды. Потом дружно загремели стулья, и он сообразил — какое-то начальство загоняет народ на просмотр программы «Время». Эту догадку подтвердил истошный вопль, донесшийся из коридора:
— Почему это младший медперсонал уклоняется от просмотра? Немедленно всех в холл!
— Окружная проверка в госпитале, — прокомментировал коридорные децибелы подполковник-вертолетчик. — Потому и сестрички до сих пор здесь толкутся. А базлает тутошний замполит, полковник Воротынцев. Сейчас в палату заявится — собирать ходячих к ящику.
Действительно, в дверь торопливо постучали, и в проеме возник лысый, как колено, полковник с медицинскими эмблемами в петлицах. Впалую грудь замполита украшали «поплавок» ВПА [10] и планка с юбилейными и «песочными» [11] медалями.
10
ВПА — Военно-политическая академия имени В. И. Ленина, высшее военное учебное заведение Вооруженных Сил СССР, предназначенное для подготовки военно-политического состава. Существовала с 1919 по 1994 г.
11
«Песочные» медали — медали «За безупречную службу в Вооруженных Силах СССР» и подобные им, не имеющие отношения к боевым наградам.
— Товарищи офицеры! — зычно и требовательно объявил он. — Приглашаю всех, кто может передвигаться самостоятельно, в холл для просмотра программы «Время»! — А затем вполголоса добавил: — Уж извините — тут у нас проверка из политуправления округа…
— Дело известное. — Соседи Александра не стали особо сопротивляться. — Сейчас будем.
Замполит сгинул, и лишь его трубный голос из коридора продолжал напоминать, что он по-прежнему при делах.
— Слышь, Спящий царевич, — неожиданно обратился Костяная Нога. — Может, тебя на каталке в холл подбросить? Ты ведь сколько родного телевидения не видел? — неожиданно поинтересовался он.
— Наверное, месяц, может, и больше, — задумался тот самый Царевич. — А что, стоит?
— Давай-давай, — захохотали «коллеги», — мы в два счета телегу сорганизуем!
Через минуту каталка затормозила в палате. Трое бойцов легко подняли старшего лейтенанта Петренко с койки. Костяная Нога сунул под голову пару подушек, и процессия двинулась к двери. Правда, сперва чуть не вышел конфуз: бойцы попытались выкатить каталку ногами вперед, но суеверный вертолетчик тут же рявкнул и велел развернуться — дурная примета. Так что выехали как следует — головой вперед. Палата номер шесть — кто на костылях, кто в гипсе — потянулась следом.
В холле было битком набито. Но даже при этом соблюдалась суровая иерархия: в первом ряду — постоянный состав «травмы», весь в белом, во главе с подполковником Седым, за ними — сестры, санитарки, обслуга, позади — переменный состав в госпитальных прикидах. Многие болящие были с палками или при костылях, в гипсах и при бинтах, восседая в живописных позах, и в целом картинка нарисовалась еще та. Отдельно от плебса, соблюдая дистанцию, держалась группка генералов и старших офицеров — идентифицируемые по лампасам на брюках и большим звездам на погонах.
При виде тележки, на которой катили Хантера, народ в холле загудел. «С чего бы это?» — удивился он, но тут же сообразил: здесь, в травматологии, он в своем роде знаменитость, публичная фигура, его узнают. Правда, в чем причина, не вполне ясно. То ли в том, что он прямиком из Афгана, то ли в его способности продрыхнуть «без отрыва от подушки» сутки и еще полсуток. Впрочем, задумываться об этом не было особого желания.
— Верное решение, Александр Николаевич! — удовлетворенно заквохтал полковник Воротынцев, тут же сунувшийся организовывать место, чтобы старлей мог получше разглядеть сине-багровый, как пропойная морда, экран дряхлой «Березки», вздернутой на кронштейне едва ль не под потолок.
Наконец все утряслось. Справа от Хантера оказалась Афродита, с целомудренным видом и прямой спинкой сидевшая на самом краешке стула, слева устроился Бриллиантовая Рука, возложив свою растерзанную конечность на каталку. В ящике камлал генсек — о семимильных шагах перестройки и Девятнадцатой партконференции, которая, со слов говорящей головы, должна-де обновить и оздоровить общество.
Хантер вспомнил «народных контролеров» и бессмертного актера — капитана Соломонова, который, отбивая атаки душманов, упорно перся со своими бойцами по горам — навстречу Девятнадцатой партконференции, и невольно рассмеялся. К нему с удивлением повернулись две-три соседних головы.
Потом пошла какая-то болтология о соцсоревновании в сельском хозяйстве — кто раньше завалит посевную на корню, и десантник откровенно затосковал. Сделав над собой усилие, он вырубил звук, чтобы переключиться на что-нибудь поприятнее. Само собой, этим объектом оказалась Афродита, до которой было буквально рукой подать. Тут-то Хантер, присмотревшись, наконец въехал — девушка и в самом деле оказалась необычной, не похожей на тех, кого он знал. Хрупкая, грациозная, с горделивым изгибом шеи и высоким чистым лбом. От нее веяло чистотой и свежестью.
«Хороша Маша, да не наша», — подколол Хантер сам себя. Потом, вспомнив Оксану, тяжело вздохнул. Афродита услышала этот вздох и моментально покосилась в его сторону. Перехватив мужской откровенный взгляд, она слегка порозовела, и вдруг лукаво улыбнулась и взглянула прямо Александру в глаза. Тот не выдержал и отвернулся.
Вместо того чтобы слушать бред, который несли дикторы, стал припоминать афганских друзей, сослуживцев и подчиненных из своей роты.
Где она, его рота? Что с хлопцами? Кто еще погиб, сколько встало в строй после тех боевых? Все эти вопросы без конца метались в контуженой и многократно просвеченной жестким рентгеновским излучением черепной коробке. До тех пор пока не послышался смутный гул и вокруг не зашевелились.