Обратный отсчет
Шрифт:
Тесса сказала:
— Наслаждайся каждой минутой. У нас все хорошо. Я горжусь тобой, Николь. И Куинн гордится. Позвони, когда поедешь назад, я закажу нам ужин.
Николь повесила трубку, припарковалась напротив дверей Морган и стала ждать.
«Что ты наделала?» Звучал ли этот вопрос в голове у Морган? Ведь ее несправедливо обвинили. Она всегда ставила чужие интересы выше своих. Именно такой человек мог бы позаботиться о Куинн. Морган ведь хочет ребенка.
Николь рассматривала здание. Она расслабилась, ей стало легче. В голубом небе сияло солнце, сияющий желтый шар, голубой и
Из дверей вышла женщина, похожая на саму Николь, с длинными черными волосами, обрамляющими худое лицо. Впечатляющая внешность, хотя красавицей в стереотипном смысле Морган не назовешь. Глаза широко расставлены, и даже на расстоянии около уголков видны «гусиные лапки».
Морган Кинкейд выжила, не упала духом после своего несчастья.
Словно приклеившись к сиденью, Николь наблюдала, как Морган удаляется от нее по улице. Она-то надеялась застать ее дома, а теперь сомневалась, что у нее хватит сил, чтобы побежать за Морган. К тому же та могла вызвать полицию, потому что вид у Николь был довольно неопрятный и подозрительный.
Она вышла из машины и медленно двинулась за Морган, сохраняя дистанцию, чтобы та ее не заметила. Морган свернула на станцию «Шеридан». Она собирается на работу? Николь проследила за ней до платформы.
Поезд должен был вот-вот подъехать. Николь быстро приняла решение и дальше следовать за Морган. Они зашли в вагон. Морган села недалеко от дверей, опустив голову так, что черные волосы закрыли ее лицо. Было ясно, что она не хочет быть узнанной. Николь села поодаль и тоже опустила голову, наблюдая за Морган краем глаза, чтобы заметить, когда та встанет. У Морган был очень грустный вид. Она все еще страдала, все еще платила за преступление, совершенное мужем. Николь ее очень хорошо понимала. Она тоже платила. Каждый день своей жизни.
Вдруг послышался детский плач, и Николь подскочила. Какой-то малыш плакал на руках матери. Морган посмотрела на ребенка с улыбкой, а потом отвернулась, словно ей было тяжело смотреть.
Поезд подошел к станции «Гранд-Стейт». Морган встала, и Николь тоже. Она последовала за Морган по Вест-Гранд-авеню. Машины гудели и шумели, раздвижные двери гаражей опускались и поднимались с таким резким звуком, что у Николь заболела голова.
Вокруг было слишком шумно, слишком много людей. Николь стало трудно дышать. Ей захотелось оказаться дома, чтобы Куинн висела на ее груди в слинге. Морган повернула в проезд Норд-Лассаль и бросила монетки в кружку нищего. Она что-то сказала ему, и бедняга улыбнулся.
Николь продолжала идти за ней. Морган свернула на улицу Вест-Иллинойс, где людей было меньше. Если бы она обернулась, то заметила бы Николь. Но та поняла, что не готова к разговору: сейчас, когда они наконец могли встретиться, она не знала, что скажет. Поэтому Николь замедлила шаг, чтобы отстать от Морган, и все же продолжала идти за ней. Морган прошла под мостом, потом вдоль нескольких магазинов. Затем остановилась перед небольшим зданием, стоявшим поодаль от дороги, рядом с церковью.
Николь спряталась за углом церкви и наблюдала, как Морган идет к дверям по дорожке, посыпанной гравием. Это приют, где она работает? Таблички
Николь замерла. «Иди к ней!» — требовал внутренний голос. Но на стенах она заметила камеры. И вот Морган, толкнув дверь, исчезла.
Николь прислонилась к кирпичной стене и посмотрела на безоблачное небо. Куинн нужна гораздо более хорошая мать, чем она сама. Такая мать, которая делает мир лучше. Чье трагическое прошлое — не ее вина. Женщина, заслуживающая второго шанса.
Она поняла, что именно должна сделать, чтобы Донна перестала преследовать ее и Куинн. Поняла, как прекратить все навсегда. И Морган не надо знать об этом заранее. Так будет полезнее для всех.
Николь нужно исчезнуть, чтобы Куинн могла начать новую жизнь с другой матерью.
С Морган.
Глава тридцать первая
Морган
Мы едем от Донны, оставив ее плакать на диване. Она очень плохо поступила с Николь — эти регулярные письма с угрозами год за годом… Но все-таки не она следила за ней. И не она охотится за Куинн.
Я поворачиваюсь к Бену. Очевидно, мы оба в шоке и никак не можем собраться с мыслями. Кто же эта рыжая журналистка? Зачем она мучила Николь? Зачем она хотела убить нас? Все это выше моего понимания. Бен выглядит так, будто готов все бросить. Его лоб пересекают морщины, которых я не заметила вчера.
— Позвонить Мартинес? Или Джессике? Рассказать им все? — спрашиваю я.
Он откашливается и поправляет козырек от солнца.
— Сейчас мне больше хочется позвонить Грегу и спросить, все ли в порядке с Куинн. — Бен потирает щеку. — Не знаю, что делать с Мартинес. Она думает, что я либо дурак, потому что поверил вам, либо охочусь за деньгами Николь. Она же сама сказала, что у Грега есть право забрать Куинн. Поэтому мне кажется, что мы должны действовать сами. Выберемся из Висконсина для начала, мне здесь паршиво. Я просто не понимаю, что, черт возьми, происходит.
— Да, давайте выберемся отсюда, — киваю я.
Мы сворачиваем и едем в направлении Чикаго. Я погружаюсь в невеселые мысли. Бен вспотел под голубой футболкой. Он явно очень удручен. Как и я.
Он кивает на свой телефон:
— Наберите номер Грега, но молчите. Я с ним поговорю. Если я сразу заговорю о Мелиссе, это прозвучит как обвинение и он не станет общаться. Надо действовать осторожно.
Лейтон прав. Я нахожу имя Грега, нажимаю на него и включаю громкую связь. После трех гудков он берет трубку.
— Что такое, Бен? Я пытаюсь уложить Куинн.
— Просто звоню узнать, как она, как день прошел.
— Да всего-то несколько часов прошло. Все хорошо. Мне неудобно говорить сейчас.
На фоне слышен женский голос. Я не выдерживаю:
— Грег, это Мелисса?
— Какого черта, Бен? — кричит Грег в ответ. — Что у тебя с этой женщиной? Нет, это не Мелисса. Это подруга Николь, ясно? Есть люди, которые любили ее, и теперь у них много дел. Вы нам не нужны, большое спасибо.
Бен спрашивает: