Образ человека как основа искусства врачевания - Том I. Анатомия и физиология
Шрифт:
Как всегда, все качества восприятия теряются, когда оно достигает мозга. От звукового эфира мозг может познать только его ритмическую структуру.
В музыкальном переживании, основой для которого является ритмическая система, нам открывается существо звукового эфира в живой и непосредственной форме.
В биологических феноменах сегментации и т. п. звуковой эфир проникает в область живой водной организации. То, что поперечнополосатая, то есть сформированная звуковым эфиром мышца относится к произвольной мускулатуре, связано с тем, что звуковой эфир доступен нашему внутреннему переживанию; совместно со звуковым эфиром и (как мы уже видели ранее) при посредстве теплового эфира представление о движении может проникнуть в телесность.
И
В этом контексте становится понятным тот факт, что только у позвоночных животных развита гортань, как свидетельство того, что у них весь организм вплоть до костной системы ритмически проструктурирован звуковым эфиром. На фоне этого, завершившегося в системе конечностей, процесса ритмизации здесь, в области ритмической системы, т. е. ступенью выше, может развиться гортань как ритмизирующий орган. Он образуется из примитивных, ритмически структурированных жаберных хрящей, которые при этом существенно перестраиваются. Здесь мы не можем рассмотреть все детали этой удивительной метаморфозы.
Греки, воспринимая господство звукового эфира в мире, пришли к «мировому образу Орфея», позднейшим отголоском которого было мировоззрение Пифагора. Когда миф рассказывает, что Орфей своей музыкой мог сдвигать камни, то в этом заложено предвидение тайны вещественного мира, которая для нас стала доступной иным путем. Каждый тон или звук (то есть тон с обертонами) открывает нечто от внутреннего существа звучащего вещества, будь то дерево, камень, металл и др. Тем самым он открывает также тайну его прошлого. Ибо некогда в ходе земного развития это вещество образовалось из космически-эфирных взаимосвязей, благодаря которым оно приобрело определенную внутреннюю структуру и вещественно-химический состав. При застывании материи эти взаимосвязи стали недоступными восприятию.
Химия на своем пути прослеживала тайну вещественного мира и, наконец, пришла к познанию его периодического строения. В периодической системе элементов обнаружилось, что вещества, если их упорядочить по возрастанию атомного веса, образуют порядок, аналогичный миру тонов.
То, что на этом пути познается только мышлением, другим способом открывается чувству слуха, если вещество привести в состояние колебательного движения, то есть заставить его звучать. Тогда скрытая в нем силовая структура в определенной степени освобождается от оцепенения и может передаться тонкой среде окружающего воздуха: в собственном тоне вещества и в обертонах открывается его внутренняя и внешняя структура (например, трещина в колоколе), как бы отражаясь на более высокой плоскости. Ввиду этой связи между миром тонов и миром химических процессов Рудольф Штейнер назвал звуковой эфир также «химическим эфиром». Это одна и та же эфирная образующая сила, которая в жидком проявляется как химический процесс, а в воздухе - как тон.
Итак, в каждом тоне мы имеем двойное восприятие: как обособленного существа отдельно звучащего предмета, так и космических сил (гармоний), от которых оно некогда произошло.
Уже в словах «высокий » и «низкий » выражено знание того, что мир тонов расположен между земной вещественностью и космическими силами. Различая в мире тонов высокое и низкое, то есть верх и низ, мы переживаем его одномерно.
Чем ниже тон, тем более на передний план выступает материальность звучащего тела, нарушая тон гудением или треском; с этой стороны тон погружается в материю. С другой стороны, чем выше тон, тем отчетливее выступает собственная закономерность звукового эфира, и когда мы высокие тона с множеством обертонов обозначаем как «светлые », «сверкающие », мы воспринимаем их родство с областью света. Таким образом, свет, с одной стороны, и вещество, с другой стороны, ощущаются как границы ритмически структурированного мира тонов.
Одну и ту же ритмическую взаимосвязь, от которой произошли все существа и вещества, мы воспринимаем чувственно, когда тело звучит, и мыслительно, когда мы занимаемся математической акустикой. Восприятие тонов и непосредственно связанные с этим ощущения охватывают все наше существо, но они испытываются только на уровне грезящего сознания. Мыслительное отношение к тону более односторонне, абстрактно, бедно переживаниями, но протекает при полной ясности сознания. Только сознательное соединение обеих возможностей позволяет человеку найти правильные отношения с существом тона. (См. книги Рудольфа Штейнера: «О загадках души»и «Философия свободы»).
Внешняя (пространственная) область чувства слуха очень мала по сравнению с бесконечностью, доступной глазу; тем богаче он с внутренней точки зрения. Слуху доступны 10-11 октав, тогда как в отношении глаза можно говорить только об одной (хотя частота волны фиолетового цвета даже не достигает удвоенной частоты волны красного). Но прежде всего глаз представляет нам мир в объективной форме, а ухом мы более субъективно переживаем мир. С точки зрения видов эфира это связано с тем, что чувство слуха проникает в существо вещества и одновременно в мир звукового эфира; мир тонов может стать вратами, ведущими в мир эфирных образующих сил и в душевный мир. «В звуках вещей душа этих вещей говорит с нашей собственной душой » (Рудольф Штейнер).
Глаз позволяет нам пережить бесконечность внешним образом, а ухо - внутренним.
Когда ухо при переживании тона погружается в область эфирной силовой системы Земли, то ему открывается новый мир в переживании звуков речи. Звуки - это выражение одушевленного существа; они распространены во всем животном мире, являясь в силу своей односторонности специфическими признаками соответствующего вида. Только человек в состоянии воспроизводить звуки во всей полноте, а также научаться звукам, необычным для своего родного языка. А самое главное, он может использовать речь как совершеннейший музыкальный инструмент и благодаря ему так выражать все богатство своих ощущений, весь необозримый диапазон своих мыслей, что слушающий может непосредственно сопережить их.
Одним из самых удивительных фактов человеческого бытия является то, что человек в состоянии все содержание своей душевной жизни и всего того, что он может узнать о внешнем мире, представить при помощи относительно небольшого количества звуков языка. Если бы языка еще не существовало, и, например, какая-нибудь академия посулила бы приз за решение этой задачи посредством языка, то победителей бы не нашлось; стали бы объяснять, что невозможно такое многообразие различных элементов свести к такому малому набору первоэлементов.
Конечно, большим достижением человеческого духа явилось то, что многообразие химических явлений удалось свести к комбинациям из 92 элементов. Но если подумать о том, что язык позволяет выразить не только эту область, но и весь видимый мир, а также весь душевный опыт человечества посредством букв алфавита таким образом, что благодаря слову возникает возможность сообщить мысль, возможность сопереживать, - тогда этот факт действительно достоин удивления.
Выше мы уже видели, что музыка не является фактом природного бытия, но откровением звукового эфира внутри человека. Еще более это справедливо в отношении языка. Только вырванное из здравой почвы мышление может прийти к мнению, что речь является продуктом внешних взаимосвязей и, в конечном итоге, случая. («Случай» - это, пожалуй, единственное оснащенное титулами всемогущества и бессмертия божество современных атеистов; сегодня именно с ним нужно связывать храм «неизвестного бога»). Но еще греческое мышление могло в «Логосе» одновременно ощущать источник человеческой речи (включая логическое мышление) и всего внешнего мира; Евангелие от Иоанна опирается на это понятие Логоса.