Обречен на победу
Шрифт:
Порой наши мечты осуществляются. Гуров добрался до своего номера без приключений, и никто его не беспокоил, пока он не поднялся сам. Свежий, полный энергии и несколько удивленный, он распаковал чемодан и отправился бриться.
Подполковник Серов, справившись с Гуровым, не лег, а даже прибавил в скорости. Он поднял оперативный состав отдела и отделений, подключил участковых инспекторов.
Надо было успеть обойти сотни квартир, поговорить с людьми до их ухода на работу. Улица, на которой до двадцати двух часов вчерашнего дня жил Лозянко, была немаленькой, на нее выходило три переулка. Необходимо найти людей, которые проходили
Серов поднимал людей, большинство из которых еще не отоспались за прошлое. Он вернул экспертов НТО к дому Лозянко. Не стояла ли вечером у подъезда машина, не имеется ли следов протекторов? Это надо было сделать немедленно, пока по улице не пошел транспорт. К счастью, милицейские машины останавливались на противоположной стороне.
Решение подполковника о повторном выезде экспертов впоследствии оказалось чуть ли не решающим.
Гуров вошел в отведенный ему кабинет около часу дня и сел за стол, заваленный справками, рапортами и объяснениями. Даже не читая, прикинув количество «бумаги», он понял, какую работу провернули его коллеги, пока старший инспектор МУРа изволил отсыпаться. Это их Город, попытался оправдаться Гуров и взглянул строго на сидевшего напротив сонного Борю Ткаченко. На диване, пружины которого бугрили потертый дерматин, расположились еще два инспектора, прикрепленных к Гурову. Куприн и Антонов включились в работу ночью и выглядели посвежее.
Молчали. Антонов и Куприн курили, Ткаченко распахнул форточку пошире. Гуров, оттягивая начало разговора, начал укладывать все бумаги в ровную стопочку, затем вложил в папку, на которой написал: «Лозянко. Разное». Папка получилась толстой.
Гуров очень не любил бытующее в милиции выражение «работа по горячему следу». Он эти первые сутки никак не называл. Просто он знал, что в первые сутки множество брошенных в атаку людей «пашут» не за страх, а за совесть. Причиной тому было множество факторов. И человеческий гнев, стремление к возмездию, и подъем, который сопутствует началу нового дела, и стремление отличиться. Если сравнить с золотоискателями, то в первые сутки ищут слитки на поверхности. Главный свидетель мог стоять за углом и обнимать девушку или гулять с собакой. Его только надо найти, повернуть ключ зажигания – проскочит искра, мощный мотор взревет, и машина неудержимо покатится. Если же первый бросок существенного не дал, начинается отлив, людская волна откатывается. И это правильно, ведь жизнь не остановилась, не застыла, она движется, участковые и инспектора уголовного розыска района должны вернуться к своим повседневным делам. Помогать они, конечно, будут, отдельные поручения выполнять, но коренным образом впрячься обязан он, старший инспектор Гуров. «И зачем я согласился, – в очередной раз подумал Гуров. – Теперь уже поздно. Думай, думай…» Розыскное дело – не станок, за него нельзя поставить другого токаря…
– Поди умойся, – сказал Гуров и вышел из-за стола.
Боря послушно отправился в туалет.
– Мне к пятнадцати в изолятор, – сказал Куприн.
Гуров кивнул и перевел взгляд на Антонова.
– В семнадцать со следователем на обыск! – Антонов энергично взмахнул рукой. – Ножевой удар.
– Идите. – Гуров взглянул на часы. – Вы большие и умные, я вам слов говорить не буду.
Он пожал им руки, не рассердился, увидев
Вернулся Боря, мокрые волосы его казались лакированными. Увидев, что товарищей отпустили, довольно улыбнулся.
– Дурак ты, коллега, – сказал Гуров. – Нас стало в два раза меньше, а ты радуешься!
– Воюют не количеством, Лев Иванович!
Конечно, можно было сказать о Борином умении, но Гуров промолчал, так как еще не забыл, что сам обижался на подобные реплики.
Инспектор Борис Ткаченко окончил юрфак, работал в розыске второй год, опыт имел соответствующий стажу, был абсолютно убежден, что начальник его, прибывший из самой Москвы Лев Иванович Гуров, личность неординарная, хотя возраст уже накладывает отпечаток консерватизма.
Боря сел за стол напротив, Гуров разделил уложенные в папку рапорты и справки на две части, и они начали перечитывать собранную за сутки информацию. Работали молча, делая на отдельных листочках пометки. Закончив, поменялись папками.
Гуров отложил ручку первым, взял со стола пачку «Уинстона», которую изъяли из квартиры убитого. Пачка сигарет уже побывала у экспертов, наука выжала из нее максимум: имелся годный к идентификации отпечаток второго пальца правой руки, сигареты производства США. Все.
Когда Ткаченко смотрел на эти сигареты, взгляд его становился меланхоличным и загадочным. Он считал, что в руках профессионала пачка «Уинстона» способна привести убийцу в кабинет. Вообще «старики», даже шеф, так Боря стал называть Гурова, небрежно относятся к мелким деталям. Они, асы, заклинились на поисках свидетелей, очевидцев, словно систему доказательств нельзя собрать по крупицам истины, которые разбросаны там и тут. Бегая сломя голову, о них не спотыкаешься, их способен разглядеть человек зоркий и умеющий фантазировать.
Гуров понюхал сигареты, вытащил одну и закурил. Боря осуждающе хмыкнул. Гуров иногда курил, что в глазах подчиненного принижало шефа, делало его фигуру более заурядной. У Гурова на эту пачку была своя точка зрения, он умышленно небрежно бросил «Уинстон» на стол и сказал:
– Коротко, но подробно изложи свое резюме, так сказать, подведи итоги.
Лева чувствовал себя отвратительно, так как его собственная версия вызывала большие сомнения. И он воспользовался своим правом начальника. Слушать и критиковать всегда легче, чем анализировать и говорить.
– При расследовании убийства главное – определить мотив…
– Молодец, спасибо.
Боря взглянул обиженно и замолчал. Гуров хотел извиниться, но тоже промолчал. Прошло минуты две. Лева поглядывал безразлично, вспоминая себя в аналогичной ситуации, когда мысли разбегаются, четкие фразы не строятся и на кончике языка вертятся общеиз-вестные, безликие штампы. Главное, что он тоже ничего стоящего сказать не мог и меняться с Борей местами не собирался.
– Мотив убийства не установлен.
– Убийство произошло двадцатого июля в период с… Ну-ну, давай, Боря, – помог молодому инспектору Гуров.
– С двадцати одного часа тридцати, – продолжал Ткаченко, – до двадцати двух тридцати. Смерть наступила в результате перелома основания черепа. Удар был нанесен сзади, возможно бутылкой. Видимых следов борьбы нет, есть основания предполагать, что убийца и убитый были знакомы.
– Молодец, – искренне похвалил Гуров. Ему нравилось, что Боря ничего не утверждает. – Теперь о Лозянко.