Обречен на смерть
Шрифт:
«Уничтожение души, – подумал Майкл. – Этих бедолаг превратили в роботов».
На этот раз черный поднос был больше. По одному на каждого. Майкл положил на него все разрешенные предметы вкупе с поясом, пиджаком и часами. Потом поместил поднос на потрепанную ленту и подождал, когда она с трудом тронется с места.
Пока Майкл стоял спиной к Россу, медлительность аппарата дала ему время подумать. Поразмыслить – не в первый раз – о том, почему он вообще здесь оказался.
Формальный ответ на вопрос был прост. Существует ряд определенных дел, вести которые разрешено только королевским адвокатам. Иногда те ведут дело сами. Иногда – с помощью младшего барристера. Сложное дело Саймона Кэша
Да нет, почему дело Кэша требовало королевского адвоката, было ясно. Что действительно беспокоило Майкла, так это то, что ему вообще досталось это звание.
Такое повышение казалось сомнительным не из-за возраста. В тридцать девять лет Майкл, несомненно, был одним из самых молодых барристеров, получивших звание королевского адвоката, но подобное случалось и раньше. Уникальным, однако, был тот факт, что оно досталось ему без прошения с его стороны и без собеседования.
Хотя новость о повышении, полученная полгода назад, и стала неожиданностью, Майклу не нужно было ничего объяснять. Решение, ясное дело, основывалось не на его профессиональных заслугах. Он сразу это понял: он не просил о назначении, поэтому его заслуги никто не оценивал. Полученное звание было выражением признательности благодарного правительства. Наградой за его молчание о событиях, произошедших в Лондоне и Белфасте двадцать месяцев назад. Саре тоже воздалось за ту газетную статью, которую она выпустила вместо правды. Она тут же взлетела по карьерной лестнице, перейдя из начинающих репортеров CNN в ведущие корреспонденты ITN.
Никто из них не просил о помощи с карьерой, но в случае Сары помощь была заслуженной. А вот что касается Майкла, то он бы предпочел получить свое новое звание положенным способом. Через признание его труда, самоотдачи и профессиональных навыков, проявленных в зале суда. А не за то, что держал язык за зубами. Без этого признания он сомневался в своем праве именоваться королевским адвокатом, о чем всегда мечтал.
«Получается, я всю жизнь не буду знать, гожусь ли», – думал он.
Такие мысли угнетали Майкла последние полгода. Но теперь? К неуверенности в себе добавилось ощущение вины. Из-за подоплеки дела Саймона Кэша – того, каким образом оно ему досталось, – Майкл чувствовал себя еще хуже.
– Сюда, пожалуйста, сэр.
В мысли Майкла вторгся голос четвертой служащей.
Подняв глаза, он увидел, как она жестом показывает ему сделать шаг в сторону. Майкл знал процедуру. Он подошел, расставил ноги на ширину плеч и вытянул вперед руки. Следующие двадцать секунд служащая обыскивала Майкла с ног до головы. Проверила его воротничок, манжеты, пояс и нижние края брюк. Даже заглянула Майклу в рот. Убедившись, что он не пытается пронести в тюрьму ничего незаконного, она позволила ему забрать вещи с ленты рентгеновского аппарата.
Майкл надел пиджак и отошел к толпе посетителей. Росс присоединился к нему через минуту после того, как подвергся той же неприятной процедуре. Пока они молча ждали, Майклу снова вспомнилось его первое посещение.
Семнадцать лет назад.
В тот раз он удивился строгости досмотра, которому ему пришлось подвергнуться. Теперь, почти два десятилетия спустя, его удивляло только то, как мало все меняется.
Шесть
Неудобное сиденье под Саймоном Кэшем казалось почти пыточным. Он выглядел моложе своего двадцати одного года. Причем намного. И серый тюремный комбинезон погоды не делал. Маленькая фигура ерзавшего на стуле Кэша тонула в нем.
Майкл оглядел своего подзащитного с ног до головы. Разглядывать особо было нечего. Кэш обвинялся в чрезвычайно серьезном преступлении – двойном убийстве. С самого начала обвинение казалось неправдоподобным, и не только из-за габаритов обвиняемого.
Тощий мальчишка и правда выглядел так, будто не одолеет и девочку-подростка, не говоря уж о двух крайне агрессивных, судя по их репутации, братьях. Но одна только внешность еще ничего не значила. Майклу доводилось встречать людей вдвое меньше себя, которые при этом были в два раза его сильнее. Нет. Что вызывало в нем сомнения относительно правдоподобности обвинения, так это все остальное. Нервные движения Кэша. Загнанное выражение лица. Майкл просто не мог соотнести этого испуганного ребенка с животным, жестоко убившим близнецов Голлоуэев.
– Расскажите мне о Даррене О’Дрисколле, Саймон.
При упоминании этого имени Саймон весь как будто сжался. Майкл этого и ожидал. Даррен О’Дрисколл был вторым обвиняемым по делу Кэша, но за все те полчаса, что они провели в маленьком грязном кабинете для юридических консультаций, Саймон ни разу не упомянул О’Дрисколла и не намекнул на его участие в преступлении.
И, кажется, Майкл знал почему.
Кэш и О’Дрисколл обвинялись в том, что вместе выследили и убили двух братьев в юго-восточной части Лондона. Близнецов Голлоуэев, взрослых, за тридцать, и сильных оттого, что зарабатывали на жизнь физическим трудом, сложно было представить жертвами. Однако теперь они мертвы. Убиты, по версии обвинения, за то, что совершили тяжкое преступление – неуважительно обошлись с дядей Даррена О’Дрисколла на стройке в Сити.
Мотив убийства не вызывал удивления. Майкл видел, как людей убивали и за меньшее. Но то, как их прикончили… Это уже совсем другое дело.
Лондон был жестоким городом, и Майклу довелось участвовать в изрядном числе уголовных дел, произошедших из этой жестокости. Он многое повидал. Но даже его потрясло нападение на близнецов Голлоуэев.
Присяжные никогда не увидят фотографии тел.
«Пусть будут благодарны за это маленькое благодеяние», – подумал Майкл.
Детали убийства потом преследовали бы их в кошмарах. Чего стоил один вид Мартина Голлоуэя: у него были отрублены руки, разбиты колени, проломлен череп, а тело настолько избито, что не осталось ни одной целой кости. Еще страшнее выглядели увечья, нанесенные его брату Марку Голлоуэю.
По версии обвинения, именно Марк Голлоуэй был в ответе за «неуважение», проявленное по отношению к дяде О’Дрисколла. Если это правда, то он с лихвой поплатился за свое «преступление». Подвергнутый такому же обращению, что и брат, он удостоился куда большего внимания после смерти. Когда близнецы испустили свой последний вздох, использованные для них мачете сосредоточились на Марке. Его руки, ноги и голова были отсечены, после чего избитое тело со звериной свирепостью изрубили на куски.
Это напоминало средневековую казнь. Которую воображение Майкла отказывалось связывать с нервным необычным юношей, сидящим перед ним.
– Расскажите мне о нем, Саймон. Расскажите о Даррене.
– Что вы хотите знать? – Саймон не поднял глаз, отвечая. Эти слова он пробормотал себе в грудь.
– Все, – ответил Майкл. – Но для начала – считаете ли вы его способным на то, что совершили с Голлоуэями?
– Даррен этого не делал.
Ответ Саймона прозвучал тихо. Почти неразличимо. И настолько коротко, насколько он был на то способен. Таким образом он общался с ними последние полчаса.
– Я не спрашивал, сделал ли он это. Я только спросил, способен ли он это сделать. Бывает ли агрессивным.