Обреченная невеста
Шрифт:
– Жива, да, но…
– Когда вы в последний раз видели ее? – сильно волнуясь, снова перебил ее Гарри.
– Полгода назад, – сказала Кэтрин, – когда Том и я были в Лондоне. Большую часть года мы живем в нашем загородном доме.
– Флер – в Лондоне? Я смогу ее увидеть сегодня вечером? Она не в Кедлингтоне? – Гарри задавал вопросы один за другим.
– Пойдемте внутрь, сэр, – сказал Том Квинтли. – Мы войдем в дом моей тети и поговорим.
Лакей открыл парадную дверь. Все трое вошли в хорошо освещенный холл.
Леди Квинтли была тут же проинформирована о том, что случилось. Она гостеприимно отнеслась к сэру Гарри, с кем раньше не встречалась, но много слышала хорошего от матери Тома.
Несколько минут спустя Гарри сидел в гостиной, маленькими глотками отпивая вино и протягивая руки к огню, и слушал страшную правду, такую, как ее знали Кэтрин Квинтли и ее муж.
Глава вторая
В тот же самый день, когда Гарри Родни слушал молодую чету Квинтли, Флер, в данный момент все еще леди Чевиот, грациозно пробиралась через снег, покрывающий толстым слоем Сиднейскую Террасу, и постучала в парадную дверь дома, который она и Певерил делили с Тейлорами.
Раббина впустила ее. Маленькая служанка из Уайтлифа выглядела как обычно, но на ней были новое форменное хлопчатобумажное платье с полосками, накрахмаленный передник и маленькая шляпка с оборками.
Флер раскраснелась и запыхалась. На запястье на ленточке болталась шляпная коробка, в другой руке она держала пакет. Она приветствовала Раббину словами:
– Боже, что за день! Опять повалил снег, и ветер такой холодный! Хозяин и хозяйка дома?
– Нет, мэм, они оба вышли, – ответила Раббина и взяла коробки из рук юной леди, которая прошла в маленький дом, радуясь его теплу.
Был такой пасмурный февральский день, что Раббина торопливо зажгла свечи и поставила их на стол, где Флер развязала свою шляпку.
– У, меня теперь есть все, что нужно. Где мистер Марш?
– Час тому назад он рисовал, но как только вы ушли за покупками, он позвал меня и сказал, что света недостаточно и что он не может закончить портрет.
– А потом? – осведомилась Флер, разглаживая складки на своем сером кашемировом платье.
– Потом, мэм, мистер Уоррен, тот джентльмен, который так часто приходит сюда, зашел повидать мистера Марша, и они вместе вышли в спешке. С вашего позволения, мэм, но мне показалось, что мистер Марш был выведенным из себя.
– Выведенным из себя, Рэб? Что ты имеешь в виду?
– Я слышала, как он сказал: «Боже мой, Уоррен, ты меня здорово озадачил и несколько смутил». А потом мистер Уоррен сказал что-то о каком-то благородном джентльмене, чьи агенты отказались согласиться с мистером Уорреном, что картина не продается. Но больше я ничего не слышала, мэм. Надеюсь, я неплохо поступила, что подслушала?
– Хорошо, Раббина. Теперь ты можешь идти, – сказала Флер.
Она постояла с минуту, обдумывая то, что услышала. Она оперлась рукой на каминную доску и задумчиво смотрела в огонь. Здесь было уютно. Сумрак февральского дня рассеивался светом огня и мягким отблеском от трехрожкового канделябра на обеденном столе. Отражение Флер в зеркале над камином представляло собой несколько измененную копию большой красоты, которую обожал Певерил и рисовал в башне в Кедлингтоне.
Сейчас, в возрасте почти двадцати одного года, Флер сохранила изысканную прозрачность кожи, блеск золотых волос с завитками, заколотыми шпилькой на одну сторону. Она уже не была охваченной ужасом девочкой, которую Певерил увидел в первый раз и которую обожал. Она нашла мир здесь, в этом скромном счастливом доме, с Певерилом и его друзьями.
Она снова попыталась понять слова Раббины. Почему Певерил был в состоянии, которое Раббина описала, как «выведенный из себя»? Что хотел сказать ему Уоррен?
Артур Уоррен был владельцем маленькой, но процветающей картинной галереи в Людгейт-Хилл и крестным отцом Люка Тэйлора. Взглянув на произведения Певерила, мистер Уоррен быстро заметил талант молодого человека. Особенно понравились ему портреты Флер и Элис, жены Люка, нарисованные Певерилом в течение последнего времени. Всякий раз, посещая Певерила, Уоррен пытался убедить его отдать свои картины на выставку, не понимая, почему молодой человек отказывается. Певерил утверждал, что живопись – лишь его хобби, и поэтому не хотел демонстрировать свои работы и продавать их. Но чем больше он рисовал, тем чаще спорил с ним Артур Уоррен, пытаясь переубедить его. Вдобавок ко всему он отказался от работы, которую Уоррен предложил ему в своем бизнесе, хотя и с благодарностью оценил усилия Уоррена.
Позже Люк объяснил своему крестному отцу, что Певерил Марш должен скрываться не по своей прихоти. Его имя не должно быть известно среди художников, иначе его могут выследить. Уоррен, который был без ума от своего крестника, поверил этим объяснениям и заверил, что никогда не предаст огласке инкогнито Певерила. Но он посылал все полотна, нуждавшиеся в реставрации, именно молодому художнику, так же, как и заказы от клиентов на большие портреты и копии. Певерил выполнял всю эту работу весьма прилежно. Она ему не особенно нравилась, но давала возможность заработать немного денег.
Оглянувшись на два последних прожитых года, Флер подумала с глубокой нежностью о молодом человеке, которого она любила больше жизни. Ради нее он должен был оставаться инкогнито и оставить все надежды стать великим портретистом. Ради нее он редко появлялся на людях, предпочитая гулять только с ней и их друзьями или выпить чашечку кофе и бокал пива с Люком в одной из городских таверен.
Какой он чудесный человек, думала Флер. Она не слышала от него ни одной жалобы на свое тайное существование, более того, казалось, что он полностью доволен этим, по крайней мере все то время, пока оставался в ней. Она была обязана ему не только спасением от медленной смерти в Кедлингтоне, но и жизнью здесь, в Лондоне, поскольку именно он, благодаря работе на Уоррена платил и за нее, и за себя.
Приехав в Лондон, Флер чувствовала себя разбитой. Потребовались вся преданность Певерила и нежность Элис, чтобы вернуть ее к обычной жизни. Только через несколько месяцев Флер настояла на том, чтобы выполнять свою часть работы. Она, избалованная дочь Родни, воспитанная как настоящая леди, никогда раньше не утруждала свои руки, теперь стала миссис Трилони, учительницей игры на фортепиано. В этом деле она была очень талантлива. Твердость ее строгой матушки, настоявшей на том, чтобы Флер обучилась игре на фортепиано, спасла ее во время нужды. Она дала объявление и нашла учеников. После первого же ее успеха, когда она помогла одному из детей при подготовке к экзаменам, слава о ней разнеслась по всей округе. Пока Элис хлопотала по хозяйству, а мужчины занимались торговлей, Флер каждый день сидела за фортепиано, обучая своих учеников. За короткое время они полюбили ее за терпение и очарование. Но были и такие, которые прогоняли ее.