Обреченные на месть
Шрифт:
На эту ночь нас с Линой ждал шикарный номер в отеле…
Глава ХII
…Кошмар начался утром.
Было четверть девятого, и мы еще спали. Длинный нудный звонок заставил нас открыть глаза. Неизвестный голос официальным тоном объявил мне, что прошедшей ночью в моей квартире произошло убийство с применением огнестрельного оружия. Милицию вызвали соседи. А мне необходимо явиться в Люблинскую прокуратуру Юго-Восточного административного округа города Москвы.
Я перезвонил Алексу и получил короткий ответ: «Срочно поезжай и держи меня в курсе всех событий. За Линой в течение часа заедет охрана». На вопрос Лины о случившемся, я ответил, что первая брачная ночь закончилась. Впрочем, как и медовый месяц.
Охрана появилась значительно раньше, и уже через час я подъезжал к зданию Люблинской прокуратуры. Вкратце рассказав следователю о своем алиби, то есть где провел предыдущую ночь, встретил его сочувственный взгляд. Он и ввел меня в курс произошедшего у меня в квартире.
По показаниям потерпевшего, на квартиру был совершен налет. Трое преступников в течение нескольких часов пытали его, выбивая признание о наличии крупной суммы денег. Также по сообщению потерпевшего, в шкафу бандитами были найдены 4 тысячи долларов США. Один из преступников, как показали соседи, погрузив что-то из гаража-ракушки, уехал на джипе «форд-эксплоер» темно-красного цвета. Двое остались дожидаться хозяина, который, по словам потерпевшего, должен был с минуты на минуту появиться. Надев на Владимира наручники, бандиты решили передохнуть. В кухне были найдены пустые бутылки из-под водки и коньяка. Их последний ужин был отменным, ибо на закуску им досталось любимое Володино блюдо, которое он готовил с великим трепетом. Налетчикам как людям с Кавказа, судя по обглоданным костям, оно тоже понравилось. Как смог потерпевший завладеть одним из стволов подвыпивших бандитов, пока остается неясно. Но факт налицо: из короткоствольного пятизарядного револьвера потерпевший уложил обоих налетчиков. Затем, бросив револьвер в квартире, опасаясь возвращения в любую минуту отъехавшего главаря и не имея возможности позвонить — шнур телефона был перерезан — потерпевший, то бишь Владимир Аркадьевич Палеев, находившийся в Москве проездом и будучи у меня в гостях, попытался спуститься с третьего этажа на улицу. Но неудачно. То ли спрыгнул, то ли сорвался, повиснув на карнизе балкона с закованными руками. Он обнаружил в последний момент (экая досада!), что балконы на втором этаже отсутствуют. Приземление его можно считать удачным, так как сломаны только голень и ключица, к тому же последнюю, возможно, при побоях повредили Владимиру Аркадьевичу его непрошеные гости. Потерпевший, тоже будучи в определенном подпитии, в состоянии аффекта добежал до ближайшей автобусной остановки, где и потерял сознание. Вызывавшие «скорую» люди вызвали и милицию.
Сейчас Владимир Аркадьевич Палеев находится в 68-й больнице, в хирургическом отделении. Под охраной и защитой милиции как свидетель, а возможно, и как превысивший меру самообороны потенциальный подследственный. Первые показания были получены от него в больничной палате два часа назад. Состояние потерпевшего средней тяжести, но стабильное, он же и дал следователю номер моего телефона.
В дополнение к изложенному следователь сообщил, что потерпевшего вызвался защищать старейший и хорошо известный адвокат Маргулис Илья Ефимович, сейчас находящийся в здании прокуратуры, этажом ниже, в буфете.
Действительно, Илью Ефимовича я нашел в буфете. Он в одиночестве сидел за столиком и неспешно помешивал ложечкой чай с лимоном. Мы познакомились, и он пригласил меня присесть рядом.
— Роза, подай, пожалуйста, чай с лимоном для молодого человека, — обратился он к буфетчице. — Это моя родственница, — объяснил Илья Ефимович. — Видите, уже на пенсии, а все трудится. Я вот тоже все еще в строю, хотя мне уже за семьдесят перевалило… Я успел ознакомиться с показаниями потерпевшего, — перешел он к делу. — Вы знаете, ваш друг Владимир в довольно щекотливом положении. Ситуация такова, что при определенном давлении извне оно может перейти в юридически более неприятную ипостась. Посудите сами: к потерпевшему в скованные руки вдруг попадает револьвер. Как он утверждает, бандиты после приличного подпития еще и обкурились анашой. Он в это время сидел на полу у батареи рядом с балконной дверью. И когда один из них решил его приковать к этой самой батарее, он умудрился завладеть его револьвером, который тот небрежно бросил на подоконник, будучи одурманен спиртным и наркотиком. В завязавшейся борьбе потерпевший дважды выстрелил в своего мучителя (ранее убитый прижигал ему сигаретами пальцы рук). В это время второй налетчик выстрелил в потерпевшего, но промахнулся, пуля пробила оконное стекло. Тут можно понять: в этой ситуации, в состоянии аффекта мой клиент и ваш друг разрядил остаток барабана во второго бандита. Все пули, как ни странно, попали в цель. Еще неизвестно, чем бы закончился этот поединок, если бы произошел второй выстрел из бандитского «ТТ». Слава Богу, он оказался китайского производства и дал осечку. Вот такая, понимаете, «дуэль» имела место быть в вашей квартире прошлой ночью.
Я рассказал Илье Ефимовичу, что несколько раз звонил домой, желая пригласить Владимира в ресторан на празднование моего бракосочетания, но телефон не отвечал.
— Я-то решил, что он просто заснул, поднабравшись, пока меня ждал, и не слышит звонка. А оказывается, телефоный провод был перерезан.
— Естественно, — старый адвокат отхлебнул из стакана. — Кстати, примите мои поздравления. И сочувствие тоже. — И продолжил: — Как адвокат я вижу пока два выхода из сложившейся ситуации для вашего друга. Это подписка о невыезде на время следствия и суда и, собственно, выход под залог.
— У меня с собой двадцать тысяч евро, и я могу хоть сейчас внести их в качестве залога за своего друга, — тут же выпалил я.
— Это похвально с вашей стороны, — сказал Илья Ефимович, пристально посмотрев мне в глаза. — Но думаю, что с деньгами вам нужно поступить более рационально. Насколько я помню, у следователя в вещдоках уже фигурирует сумма в 4000 долларов США. Думаю, это ваши деньги. Ну вот вам и условный залог. Мы же определимся иначе, — задумавшись, он уставился в потолок. — Я возьму ваши двадцать тысяч евро в счет моей защиты и полной реабилитации вашего друга и моего подопечного. В этом я вам даю стопроцентную гарантию. Но подписку о невыезде Владимир Аркадьевич все-таки даст. Находиться на свободе или в больнице ему небезопасно, поэтому я сделаю ему возможность защиты следствия и свидетеля. На это уйдет половина суммы. А так как, думаю, покойные наверняка окажутся более или менее известными криминальными элементами, то разрешение на выезд и укрытие прокурором будет выдано. Вот и все, пожалуй. И пусть Владимир быстрее уезжает туда, куда и собирался. Да вот задержался на свое «еврейское счастье» у вас…
Я молча протянул старому заслуженному адвокату 20 тысяч евро в увесистой пачке, перетянутой резинками.
— Так вы утверждаете, что здесь 20 тысяч? — спросил он.
— Должно быть. Я не считал.
— Ну, знаете ли, батенька, так нельзя. А вдруг будут лишние? Я должен пересчитать и, если что, вернуть излишек.
Его пальцы со скоростью мелькающих спиц несущегося с горы велосипеда заработали над увесистым брикетом. Очень скоро он прихлопнул пачку ладошкой и констатировал:
— Знаете ли, две купюры имеют довольно жалкий вид, но менять их не стоит, думаю, прокурор возьмет и такие…
Сразу же из прокуратуры я отправился в больницу к Владимиру.
Вид у Володи, конечно, был еще тот. Загипсованная нога подвешена на какой-то растяжке, кисти рук забинтованы, лицо — в синяках и пластыре. Глаза взирали на меня с трагической тоской.
— Здравствуй, Володя! И прости, что так получилось… — сказал я.
— Ты принес? — встретил он меня вопросом вместо приветствия.
— Что принес? — автоматически переспросил я.
— Ну и гад же ты, Слава! Довел меня до полной инвалидности и еще спрашиваешь, что! Неужели сам не понимаешь?
— Ах да, — засуетился я в ответ и стал вываливать всевозможные соки и фрукты.
— Ну ты в самом-то деле даешь! Добить меня хочешь, что ли? — чуть не закричал он.
Я оглянулся и, заметив, как сестра вышла из палаты, быстро достал фляжку с коньяком. Володя зыркнул на меня уже не трагическими глазами и поторопил:
— Открывай!
После чего припал к горлышку и одним махом втянул в себя не менее половины содержимого, затем, выдохнув, произнес:
— Дагестанский! Хорош, подлец!