Обреченные на вымирание
Шрифт:
Мгновение он обрабатывал информацию, а затем дернулся, направляя на меня пистолет. За миг до выстрела я отпрянул назад. Оглушительный хлопок ударил по ушам, возле левой руки паркет вздыбился щепой.
На четвереньках я пятился назад подобно загнанному псу с поджатым хвостом: «Вот она, смертушка… Вот она…». Пистолет в правой руке, сильно давил на пальцы, подвернутые под рукоятку. Но я ничего не менял, ни о чем другом, кроме как о посланнике костлявой не думал: «Неужели вот так…». Грохот и сразу последовавший за этим удар в руку и без этого меня невменяемого сделали вовсе овощем. Я не понимал, что произошло, где я. Замер на месте, ощущая, как тело распадается на атомы.
Пуля пролетела в сантиметре от вынырнувшего из проема синего кроссовка с белой подошвой, врезалась в стену над плинтусом и отбила кусок штукатурки.
– Мля!
– услышал я сверху и кроссовок исчез. Через секунду с дребезгом хлопнула балконная дверь, затем послышалась частая дробь по железным ступеням пожарной лестницы. Словно сквозь вату снаружи донеслось:
– Их там целая кодла, и все с пушками! Я одного грохнул, а второй чуть меня не вальнул, падла!
Голос потопила автоматная очередь. Ни жив - ни мертв я встал на колени, поднял к глазам дрожащую руку с пистолетом. Указательный палец продолжал лежать на спусковом крючке. Оружие казалось неимоверно тяжелым, таинственно поблескивало вороненой сталью, словно это был не механизм, созданный руками человека, а волшебный артефакт, извергающий молнии и громы. Дымок медленно вытекал из ствола и тянулся к потолку. На меня навалилась жуткая слабость, словно оказался под кучей ватных матрацев. Я разжал пальцы, пистолет вывалился из руки, с глухим лязгом, стукнулся о паркет.
Стрельба стихла, но потом снова возобновилась уже с улицы, все реже, все дальше, все тише. Не знаю, сколько просидел в ступоре, бессмысленно таращась на полу раскрытые ладони с дрожащими пальцами. Очнулся от касания: кто-то тряс меня за плечо. Человек наклонился, заглянул в глаза, что-то подобрал с пола, выпрямился, сверху послышалось клацанье и щелчок.
– Михалыч, хорош тупить, поднимай задницу, и двигаем к самолету, пока они не вернулись. Вроде отогнали, но черт его знает, могут и подкрепление вызвать.
Я медленно поднял тяжелую голову, словно вместо мозгов мне залили свинец, и посмотрел на человека. Узнал Андрея, но от этого мне не стало легче. Футболка на его груди и под мышками взмокла, на плече разорвана. Из ссадины на скуле стекала кровь.
– У тебя кровь, - проговорил я, хриплым сухим голосом.
– Давай, Михалыч, поднимайся, надо уходить, - Андрей убрал пистолет за пояс, ухватил меня за предплечье и поднял. Ноги дрожали, не хотели слушаться, я привалился к стене.
– А-а-ай, - зло протянул Андрей, перекинул мою руку себе через шею, присел, подхватил за талию и потащил к выходу. Все стены на лестничном марше были изрешечены пулями, площадку между первым и вторым этажом заливала кровь. Широкий кровавый след, протянулся по лестнице до дверей, словно волочили мешок с потрохами.
Андрей вывел меня через главный вход. Свет больно резанул по глазам. Озираясь по сторонам, он засеменил к самолету. Я бурдюком болтался на его правом боку и нисколько не помогал. Мне было стыдно, что оказался тряпкой, слюнтяем и мой первый бой обернулся позором, но не мог себя заставить двигаться.
Более-менее пришел в чувства, когда самолет оторвался от взлетной полосы.
– Ты как, старичок?
– Андрей улыбался. Наверное, выражение моей физиономии стоило того.
– Та се, - выдохнул я и, опершись на все еще дрожащие руки, поправился в кресле.
– Ты понял, Михалыч, этот сучонок Гжегош все им разболтал. И в Энгельс они летели за нами, знали, что там остановимся. Когда нас не застали, решили подождать. Самолет свой спрятали. Ты видел, куда придурошный старик башкой мотнул? Влево, хотя лашка стояла у нас за спинами. Значит, он видел, куда Шурум спрятал свой, а мы упустили этот момент. Не то у старика спрашивали. Не то... Но вот откуда эти парни с пушками взялись? В этом еще предстоит разобраться.
– Казалось, Андрей уже разговаривал не со мной, - окажись они раньше на полчасика и нам - трындец. Они пришли с другой стороны, поэтому и не видели нашу птаху. У них не было времени осмотреться. Не ожидали, что сами окажутся дичью.
Андрей замолчал, а потом продолжил.
– Можно было бы задержаться, как следует пошариться, но это уже не безопасно. Я нашел кое - какие бумажки касательно нашего бомбера. Скорее всего, его здесь нет.
Я молчал, стыд за позорное малодушие жег меня изнутри каленым железом. Не хотелось, чтобы Андрей меня замечал вовсе. Я едва не обмочился. Или… Не меняя позы, скосил глаза и посмотрел на штаны. Настолько был невменяем, что вполне мог не заметить. Ничего предосудительного в области гульфика не обнаружил, с облегчением выдохнул.
– Значит, - продолжал рассуждать вслух Андрей, - нам придется лететь в Италию. А это через Украину, Молдавию, Сербию, Румынию, что там еще у нас? Потом пересечем Средиземное море. Да это большой путь, думаю, без дозаправки не обойтись. Становится ребром вопрос: где взять топливо? А, Михалыч? Что думаешь по этому поводу?
– Андрей посмотрел на меня. Я промычал, что-то нечленораздельное, мотнул головой, подобно телку. Андрей улыбнулся.
– Ничего, старичок, скоро привыкнешь. Нас еще и не такое ждет. Для первого раза ты даже ничего. Давай приходи в чувства. Слышал, о чем я тут?
Я кивнул.
– Где бензин брать будем?
Я опять кивнул, хотя намеревался пожать плечами.
– Ладно, отдыхай, - Андрей улыбался. Минут пять молчал, затем снова заговорил.
– У нас имеется помповуха, правда всего с одним единственным патроном. Эх, надо было Шурума обшарить, забыл в суе. Но не факт, что они у него были. Плюс два пистолета: ТТ и Макарыч. В ТТ - четыре заряда, в Макарыче, - он вытащил из-за пояса трофейный пистолет, отстегнул обойму, пересчитал капсюли, - одиннадцать. Помповуху можно попробовать продать. С одним патроном много за нее не дадут, может, литров сто, сто двадцать, а если повезет и сто пятьдесят. Но что для нас сто пятьдесят литров? Километров триста, не больше. Если к ружьишку присовокупить ТТэшник, еще литров сто максимум. И того: пять сотен км с копейками. В баках у нас, - он посмотрел на стрелку датчика уровня топлива, - Сегодня мы налетали километров четыреста. Получается, запаса еще где-то на три тысячи с половиной. Не скажу точно, но от Воронежа до Неаполя примерно две с половиной. То есть надо закрыть еще тысячу. Это если туда и обратно. А зачем нам обратно?А, Михалыч? Мы же летим за бомбером.
– А если понадобится его заправлять?
– спросил я и пожалел. Улыбка медленно стекла с лица Андрея. Я не допускал мысли, что он об этом не думал, но могу поклясться, этот вопрос попал в самое уязвимое место его плана.
– Ну, Михалыч, - протянул Андрей, - будем ориентироваться по обстановке. Не забывай про контрабанду.
– За четыре года, точнее, почти за пять или даже шесть лет ее могли найти. Допустим, лесник, или мальчик какой?
– Это вряд ли. Там глушь дикая.
Я пожал плечами.