Обречённые. Humana error
Шрифт:
«Вот так! – думал Ким, подхватывая лопату и вонзая её в рыхлую землю, чтобы начать зарывать могилу. – Вот так я и поборю в себе все страхи! Вот так!.. – Он яростно орудовал лопатой с полузакрытыми глазами и засыпал яму. – Вот… так… вот… так… вот… так…»
При каждом слове он бросал в могилу землю; без остановки, не разгибаясь, не думая ни о чём. Только эти два слова были у него в голове: «Вот… так… вот… так… вот…»
Работа продолжалась бесконечно долго. Яма казалась бездонной. Земли по бокам становилось всё меньше. Ким быстро терял силы, но пытался не останавливаться
Пот градом струился по лицу, попадал в рот, заливал глаза; одежда промокла насквозь. Но он не останавливался.
В какой-то момент, его качнуло. Это произошло внезапно. Ким не успел сохранить равновесие и почувствовал, что сейчас свалится в яму. По инерции, он махнул руками, чтобы удержаться, но нога всё равно соскользнула вниз. Ким подумал, что сейчас упадёт ничком с высоты и ударится о мёртвое тело… Но правая нога сразу же почувствовала опору – она по щиколотку погрязла в рыхлой земле. Ким упал в грязь. Оглянувшись по сторонам, он понял, что яма, оказывается, ужа почти зарыта. Осталось совсем чуть-чуть – только насыпать холмик, как учил отец.
Выбравшись на твёрдую землю, Ким снова схватил лопату и продолжил работу.
Не прошло и пяти минут, как появился тот самый холмик, который должен быть на любой могиле.
И только теперь Ким остановился. Шумное дыхание; выпрыгивающее из груди сердце… дрожащие руки… подкашивающиеся коленки…
– Я сделал… сделал это… Да. Я… похоронил тебя, папа… как ты рассказывал. Как ты хотел. Я всё сделал правильно. Вот только… я забыл слова…
Ким помнил, что после того, как зароешь яму, нужно что-то сказать. Отец много раз повторял эти слова, но Ким их совсем забыл. Но что-то неуловимое проскользнуло в уме, и Киму показалось, что он всё-таки вспомнил.
– Во имя папы… его сына… и… это… потус-с-стороннего духа. Алми… али… ами… Блин! Я не помню! Апин… Нет. Амле… А! Во имя духа, аминь! Во. Спи спокойно, папа.
В голове зашумело. Ким почувствовал, что сейчас снова потеряет сознание. И чтобы хоть как-то отвлечься и предотвратить это, Ким повернулся и быстро пошёл прочь с поляны.
Через некоторое время, когда деревья уже остались позади, Ким вдруг почувствовал, что правая ступня почему-то промокла и замёрзла. Он посмотрел вниз и понял, что потерял ботинок. Остановившись, он хотел было вернуться, оглянулся на чёрные силуэты деревьев, но тут же понял:
«Ботинок слетел, когда я упал в яму. Он сейчас засыпан землёй, и мне его не достать. Хотя, достать можно, но для этого придётся снова откапывать… Нет. Нельзя. Я уже сказал святые слова. Теперь, как говорил отец, могила запечатана. Бог хранит её, и разрывать её нельзя. Обойдусь без ботинка. – Немного поразмыслив, он вспомнил: – Во втором складе, кажется, была какая-то обувь. Утром наведаюсь туда»
С этой мыслью, он побрёл вперёд, пока ещё сам не зная, куда.
Глава семь. Контейнер
По дороге Ким понял, что идти ему некуда, кроме как во второй склад. Он не был там уже, наверное, пару лет. Насколько он помнил, там когда-то отец хранил всякие тряпки, вещи, какой-то хлам, который, по словам отца, мог когда-нибудь пригодиться. Наверное, тот самый случай, когда пригождается хлам, настал. Ким пытался идти быстро, но ноги почти не слушались; он готов был упасть прямо здесь, на бетонных плитах, под открытым небом. Но, зная, насколько это может быть опасным, продолжал идти.
Вокруг всё было тихо. Начал накрапывать небольшой дождик. Изредка порывы ветра проносились мимо и исчезали.
Вид мёртвого тела отца не выходил из головы. Внутри у Кима что-то сломалось – бесконечная скорбь заполонила душу, горло сдавливало рыдание, которое молодой человек старался не выпускать. Делая шаг за шагом, он вдруг почувствовал, что по щекам текут слёзы.
Он не смог больше прятать в себе захлёстывающие через край чувства. Дойдя до какого-то покосившегося столба, он буквально сполз по нему вниз, на землю. И тут всё, что таилось у него внутри, выплеснулось наружу…
Наступала ночь. Ким уже не задумывался о том, что сидит безоружный, ночью около какого-то столба, и что в любой момент на него могут напасть голодные хищники.
Сколько времени он просидел тут, ему было всё равно. Но зато стало хоть немного легче, и он заставил себя подняться.
До склада Ким еле дошёл.
Остановившись перед тяжёлой металлической дверью, он понял, что ключей у него нет. Придётся опять бить стёкла. Оглядевшись по сторонам, он попытался найти кусок арматуры, но кроме битого кирпича здесь не было ничего. Ну, что ж… Для такого дела сойдёт и кирпич. С этой мыслью, Ким подобрал «снаряд» и запустил им в стекло.
После всех переживаний и передряг, а особенно, после похорон, силы молодого человека куда-то улетучились. Кирпич еле долетел до стекла, не причинив ему почти никакого вреда; только небольшие трещинки потянулись в разные стороны.
Разбить стекло получилось только с третьей попытки. Еле передвигая ноги, Ким залез в окно. Спрыгнув на грязный пол, он пошёл по коридору, что тянулся вдоль окон. Справа одна за другой располагались двери; там ничего не было, кроме мусора и ненужного хлама. А вот нужный хлам был за восьмой дверью, которая, как и полагается, была закрыта на замок.
– Чёрте что!.. – тихонько выругался Ким, стоя перед той самой дверью. – Как я туда попаду?
Его совсем покинули силы. В отчаянии, он прислонился к холодной стене и сполз по ней, усевшись на корточки. Со стены посыпались отставшие коржи масляной краски вместе со штукатуркой. Отряхивая волосы, Ким думал, что делать дальше, но в голову ничего не приходило.
Так он и сидел, пока не почувствовал, что засыпает. Он постепенно проваливался в некое забытьё. Сидеть на корточках стало очень неудобно, и он вытянул ноги вперёд, усевшись на холодный пол. «Не сиди на бетоне…», – прозвучали в голове слова отца. Ким вспомнил, как отец всегда говорил ему про то, как надо сидеть, и на чём сидеть, чтобы не простудиться. Сейчас говорить было некому. Отец умер, и Ким остался совершенно один в этом безлюдном мире.