Обречённые. Том 1
Шрифт:
Физик был плох, видно, что-то у него с сердцем. Рёбра судорожно ходили под порванной, заляпанной мерзкой слизью и прокоптившейся рубахой. Ногам ничуть не лучше: лёгкие кроссовки почти не защищают — ни от встречи с булыжниками, ни от ядовитой воды пополам со слизью. Он отчаянно кашлял, как почти все в отряде, покрасневшие от лопнувших сосудов глаза истекают слезами. Дышать отравленным воздухом далеко не бесполезно для здоровья. И можно только гадать, что потечёт с небес, если пойдёт дождь.
Остальные выглядели не лучше. Противогазы так и остались на
«А я-то, я-то что?» — подумал вдруг Эрхард. Он тоже должен был задыхаться от кашля и щурить слезящиеся воспалённые глаза на окружающее беспросветье, а ноги должны саднить или вовсе гореть огнём от проникшей в ботинки воды со слизью. Вместо этого в горле першило, как при слабенькой ангине, слегка щипало глаза — но ничего особенного. Даже задумался, отчего его не берёт окружающая отрава? Русской прабабки, уехавшей ещё до образования Резервации, тут недостаточно.
— Слышишь, Эрхард, отбегался я, — хрипел, превозмогая кашель, Александр. — Если выберешься, передай…
Его скрутил очередной приступ кашля, когда он, наконец, перевёл дух, в уголке рта показались красные пузыри. Эрхард нахмурился: сам он воздействия агрессивной среды почти не ощущал, но его друг оказался куда более уязвим. Вдобавок, наверное, поддался панике и раньше времени отказался от борьбы. Плохо. Больше поговорить тут просто не с кем. Остальные в отряде неспособны говорить о чём-то, не связанном с хлебом насущным. Разве что с мутантами, матерясь через слово, чтобы поняли?
— Молчи! — громко шептал, скорее даже шипел, парень. — Ты поправишься, тут всё не так страшно: видишь, я же дышу! А кашель — временный. Организму надо адаптироваться…
«Боже, что за бред я несу, — подумал он про себя. — Как можно адаптироваться к этому?» Александр молчал долго, Мэтхен уже забеспокоился, когда испачканные подсохшей кровью губы шевельнулись:
— К такому… коктейлю не привыкнешь. Я думаю… Как они-то этим дышат?
— Как они дышат, нам без разницы. Нам бы главное на обед им не угодить. А так хорошо всё, даже маленько отстали. Но раз дышат, значит, не смертельно, значит, жить модно!
— Правильно, мы ещё поживём. Лежи, лежи, вот поправишься — и будешь резвее всех мутантов бегать. А мы тем временем решим, что со всем этим делать…
— Да что сделаешь? — кашляя кровью, просипел Александр. Говорить ему было нешуточно больно — но выговориться хотелось ещё больше. — Мы будем жить здесь. Теперь здесь — наш дом.
От такого Эрхард даже опешил. До сих пор он как-то не задумывался, что они тут навсегда. Казалось, это какая-то нелепая ошибка, пройдёт несколько дней, там разберутся и пришлют за ними грузовой гравилёт. Половине изгнанников, конечно, уже не поможешь, даже тела едва ли найдут. Но остальные-то?
Нет, конечно, извиняться никто не будет, но компенсацию за моральные страдания, хоть и смешную, — выплатят. Или, что проще, скостят срок. Тем, для кого заключение уже кончилось,
— Не говори так, нас вытащат, как только разберутся. Мы не мутанты какие, чтобы нас в Резервацию ссылать! Ну, конечно, кое-кто рожей не вышел — но по сравнению с местными…
— Мы хуже местных, — усмехнулся синюшными губами Физик. Через слово разражаясь кашлем, он всё-таки продолжал говорить, будто знал, что больше возможности сказать не будет. — Они мутировали внешне, а наша мутация в том, что мы их жалеем. Я ведь тоже… брякнул раз не подумавши: мол, а может, ну её, Резервацию эту? Закупорить все входы-выходы, да так и оставить. Пусть они сами по себе, а мы сами по себе. Что… с ханьцами мало проблем? Но я и подумать не мог, что они… Эрхард!
— Ну? — историк и сам не заметил, как затянули невесёлые думы. Перспектива остаться тут навсегда, да ещё в качестве раба, страшила. Там у него была не очень хлебная и престижная, но любимая работа, которая заменяла всё: даже жены у Эрхарда Мэтхена к тридцати двум годам не было. Там были гражданские права, какие-никакие, а деньги, уважение общества. А тут он лишь носильщик мешков, с которым и делиться-то никто не будет. Этак он пожалеет, что не выловил раздувшуюся крысу из помойного ручья. Похоже, остаток дней придётся это есть. Неплохо для человека двадцать второго века.
«Нет, отсюда надо выбираться!» — родилась и завладела вниманием мысль. В уголовной хронике фигурировали подпольные зоопарки с монстрами из Зоны, да и Внутренние войска по периметру просто так держать бы не стали. Значит, могут местные выбраться наружу — но не по воздуху же! Надо искать подземные ходы, выбираться наружу, просачиваться мимо блокпостов — как это ни трудно, но это единственный шанс. Здесь для нормальных людей — только смерть. А для мутантов?
«Для мутантов — скорее всего, тоже. Только не сразу. Но рано или поздно Там решат, что Зону пора ликвидировать, — подумалось вдруг. — Так, я что, сам с собой говорю уже?»
Но мысль была дельная, и её стоило довести до руководства. Иначе те, кто послабее, или у кого на дым и химию аллергия, начнут умирать уже завтра — вот как Физик.
— Командир!
Он не особенно надеялся, что здоровяк-военный, осматривавший трофейный арбалет, отреагирует — но тот повернул крупную, уверенно сидящую на мощной шее голову.
— Чего тебе, мелкий?
Ну да, всё правильно. Эрхард едва доставал здоровяку до плеча. Руки, перевитые мускулами, были едва ли не толще его шеи. Даже немаленький боевой нож казался пёрышком, рукоять целиком тонула в здоровенной ладони. Мускулистая грудь виднелась под разорванной в драке робой заключённого.