Обречённые. Том 1
Шрифт:
Дорогу Мэтхен не запомнил: идти трудно, в кромешном мраке ничего, что могло быть ориентиром. Наконец изгнанник протиснулся в пещеру, залитую бледно-розовым светом. Свет испускала… Держи он автомат в руках, наверняка бы выронил.
Карлик. Странный, и, по меркам внешнего мира, довольно уродливый. Крошечное тельце, будто у восьмилетнего ребёнка — и колоссальная, раза, наверное, в четыре больше, чем у него самого, полупрозрачная голова. Собственно, она-то, эта голова, и испускала свечение. Небольшой клювик вместо рта, через трубочку существо тянет из грязной стеклянной банки прозрачную жидкость. Это оказалась не вода, Мэтхен почувствовал запах спирта и ещё какой-то странный, от других ингредиентов. «Вот это да! Алкоголик-экстрасенс!» — чуть не подумал он, но, помня, что Отшельник
— Садись, раз пришёл, — произнёс Отшельник вслух, отрываясь от банки. — Жаль, угостить нечем, кроме этого. А пойло попробовать успеешь. По всему Подкуполью народ, как смену отстоит, к краникам присасывается, а толку-то?
— Это…
— Здесь эту дрянь называют пойлом, — произнесло существо. Тут только Мэтхен осознал, что с ним говорят по-английски. Это было настолько невероятно здесь, в Подкуполье… Примерно как встретить нищего, вшивого и вонючего бродягу — в самой шикарной гостинице Федерации. Или промышленного магната, миллиардера и образцового джентльмена — в грязной забегаловке припортовых трущоб, в обнимку с пьяной проституткой-негритянкой. Или… В общем, в первый миг он отказывался в это поверить. — А у вас такое не пьют.
«Зато у вас без спросу читают мысли» — подумал Мэтхен. И снова Отшельник прочитал мысль — на сей раз не прямо в голове, а по растерянному лицу.
— А почему, собственно, нет? Времени у меня хватает, делать нечего, я могу легко проникнуть в мысли — не только в твои. Вдобавок есть хороший… М-да, уж его-то человеком не назовёшь, но парень он хороший… В общем, он носит книги, если находит в развалинах. В том числе и разговорники. Так что говорить будем по-английски: так проще и тебе, и мне.
Мэтхен осмотрелся, куда бы присесть. Решил, что чёрная от грязи, порванная одежда переживёт встречу с земляным полом, и уселся прямо на землю. Заду было холодно, но терпимо.
— Как там, в большом мире? — спросил Отшельник. — Сам понимаешь, инфоцентра, да хоть старого компьютера у меня нет.
— Да всё по-старому, — махнул рукой Мэтхен. — Очередная таможенная война Еврофедерации и Североамериканской Конфедерации, совместная нота планете Хань…
— Хань?
— До китайцев его, вроде бы, называли Марс… И Федерация, и Конфедерация направили правительству планеты Хань ноту с требованием вывести войска с Луны. В смысле, сверх оговорённых в Договоре «О лунных базах и секторах освоения Луны». А ханьцы наверняка снова сделают вид, что их это не касается. Соответственно, и наши начали наращивать лунную группировку… Но разногласия между землянами есть. Федерация настаивает на поисках компромисса, Конфедерации нужно жёсткое соблюдение Китаем Договора.
— Лунный Договор… я слышал о нём. Напомните, когда он был принят.
— В августе 2111 года, — отозвался Мэтхен. — Уж сорок четыре года как. Но пока держится.
— А китайцам что нужно?
— Ой, многое! В идеале — весь Свободный мир…
— Не валите с больной головы на здоровую, — строго произнёс Отшельник. — Это вам нужна вся Луна, да и от Марса вы бы не отказались. Кстати, Мэтхен… Вы в курсе, как возник Хань?
«Он бы ещё спросил, знают ли филологи, кто такой Шекспир» — раздражённо подумал Мэтхен. Но с Отшельником надо держать ухо востро, не ругаться даже в мыслях.
— Это не тайна, правда, и не афишируется. Ещё в конце позапрошлого века китайцы впервые вышли в космос. Но программа «Планета Хань» стартовала только после того, как в 2022 году китайцы совершили первую в истории экспедицию на Марс. После этого в КНР была принята комплексная программа приспособления Марса для жизни людей.
— В чём суть?
— С помощью специальных предприятий на Марсе создаётся атмосфера из «парниковых газов», что позволит «разогреть» планету до приемлемых для человека температур. Затем на Марс забрасываются вырабатывающие кислород бактерии и растения, и то и другое — генетически модифицировано и выведено под марсианскую почву и силу тяжести. Уже после этого планету можно было заселять. Но главная проблема — создание почв, пригодных для растений, и пастбищ. Её решили направленными мутациями земных видов растений и животных, отчасти — завозом почв с Земли, но главным образом — их созданием на Марсе: тут очень пригодились освоенные китайцами как раз тогда нанотехнологии и особые бактерии. Дефицит энергоносителей пополняли, создав плантации рапса и вырабатывая метан из отходов. Опять же, на Марсе открыли урановые рудники и запасы гелия. Разрабатывались космические корабли повышенной вместимости, способные доставлять на Марс миллионы переселенцев. Тем, кто отправится туда, обещали десять лет без налогов, амнистию по политическим преступлениям и отчасти — по уголовным, а главное, на них не распространялись законы об ограничении рождаемости. В добровольцах недостатка не было. С 2059 по 2087 годы Марс активно заселялся, тогда же его тихой сапой переименовали в Хань.
— А ваш Свободный мир… так и смотрел на всё это?
Мэтхен покраснел. Хоть и не он допустил историческую ошибку, недооценив противника, но это была его страна, частью которой он считался ещё позавчера.
— Аналитики не ожидали, что Китай вытянет программу в одиночку. Они ждали, что КНР придётся делиться подрядами, на Марсе появятся представители Запада. Предполагалось, что у Китая нет всех необходимых технологий, финансов не хватит. Но китайцы сделали эту программу высшим приоритетом, стержнем национальной экономики, даже отказались от замыслов по завоеванию Сибири, «подарив» её нам. Когда политики поняли, что к чему, было поздно: китайцы создали систему обороны Марса от вторжения, равно как и баллистические ракеты межпланетного класса «Гуанчжоу» с термоядерными боеголовками особой мощности. Оказалось, что держаться за старый Китай нет смысла. В 2085 году заключён Токийский договор, по которому Свободный мир гарантировал неприкосновенность планеты Хань, признавал её исключительно китайской, а китайцы обязались не вмешиваться в дела Земли. Дальше были договора об ограничении вооружений, о совместном освоении космоса, Луны… Впрочем, противоречия никуда не делись: Хань жаждет вернуть прародину, а мы хотим иметь базы на Марсе, и обе стороны — безраздельно владеть Луной.
— То есть повторяется то, что в двадцатом веке называли «холодной войной». У вас про неё ещё не забыли?
— Нет, но пытаются.
— Ну, ладно, Хань и Луна — это всё далеко. А скажи-ка, что про Подкуполье говорят? Ну, которое ещё Резервация…
— Ничего хорошего: что выродки вы и мутанты…
— Теперь надо говорить «мы», — мягко, но непреклонно возразил Отшельник. — Если ты тут оказался, значит, теперь с нами в одной лодке.
Мэтхен опустил голову: возразить нечего, особенно после встречи с «туристами». Даже если допустить, что он выберется — «туристы» народ небедный и влиятельный. Наоборот, его засудят за двойное убийство: попробуй, докажи, что они первые начали стрельбу. Не считая побега из места заключения — Резервации.
— Без разницы. Спор ведётся между сторонниками санации, то есть полного уничтожения Резервации со всеми её обитателями…
— Вот даже как? — покачал огромной головой Отшельник. — Впрочем, их можно понять: что-то омерзительное, чуждое, больное под боком, вдобавок и не думает дохнуть. А ещё?
— Ещё есть сторонники изоляции. Эти предлагают наглухо закупорить входы и выходы в Резервацию, установить силовой барьер вдоль границы — и запретить любое проникновение на территорию Зоны — кроме разведывательных беспилотников. За санацию стоят либералы, за изоляцию — консерваторы. Пока, хоть с оговорками, сильнее сторонники изоляции. Но либералы набирают силу. В какой-то момент могут попытаться.
— Могут попытаться, — эхом повторил Отшельник, погружённый в раздумья, он едва замечал собеседника. Похоже, ему и самому неохота признавать такую возможность — но он и не видел, почему бы им этого не сделать, и можно ли помешать. — Тогда скажи мне, как человек, живший за Барьером, что может к этому… подтолкнуть?
Вот уж и правда, вопрос вопросов. Тем более, совсем не праздный: если начнётся, под раздачу попадут все. А чтобы знать ответ, надо знать, что в головах у политиков. И особенно — у советника президента по делам Зоны, Сола Модроу. Но кое-что можно предположить.