Обречённые. Том 1
Шрифт:
Очередь двигалась быстро — но уставшим от трезвости заводчанам было невтерпеж. Многие оборачивались к стоящим за ними, бросали:
— Если что, я за тобой! — И в темпе фокстрота мчались к ближайшим чёрным, с радужными разводами, а местами и розовой пеной, лужам. Наклонившись, черпали «воду» или просто хлебали по-собачьи, потом залезали в лужи целиком. Когда вылезали, глаза были совершенно невменяемые, на лицах сияли дебильные ухмылки, текли сопли и слюни.
— Что они делают? — поинтересовался Эрхард.
— Так это ж лучшее средство от вшей! — пояснил стоящий перед ним мужичок. — Полежишь в луже минутку, все гниды и сдохнут.
— Не, — отмахнулся Эрхард-Эдик. — Интересно просто: у нас таких полезных луж не было. А пьют тогда зачем?
— Вот чудило! Да из лужи и без пойла можно до глюк налакаться, а уж если потом из краника попить… Ну, и поутру многие к лужам тянутся — чтобы, значит, от похмелья не плющило. Опять же, кто работать не хотят, из луж принимают, особенно вставляет, где с завода отходы стекают: там вообще — глоток, и больше уже не надо. Ну, из озера тоже неплохо, которое у могильника, значит. Но там чаще детвора развлекается, которую к краникам ещё не подпускают. Не, лужи многие любят. Единственное — если часто из луж пить, крыша едет конкретно, отвечаю.
«Почему крыша, почему едет, и почему конкретно?» — подумал Мэтхен, но решил, что слишком много вопросов задавать не стоит. Хорошо уже то, что местные приняли чужака: у всех у них облик слишком различался, чтобы приметить ещё одного «неправильного». Посёлок был довольно далеко от границы, «туристы» тут бывали не каждый год, а Эрхард на третий день в Подкуполье уже не очень-то от них отличался: такой же чумазый от сажи и слизи, такой же тощий, с тем же нездоровым блеском в глубоко запавших глазах.
Наконец, он миновал проходную. Живым шкафом, благо, на четырёх ногах разом, у порога стоял Двуглавый Миша. Эрхард напрягся, но правая голова дружелюбно улыбнулась:
— А, Эдя Меченый! Проходи, уже можно. За тебя Петрович замолвил словечко, дашь ему из своего краника хлебнуть… А можешь просто дать, хы-хы-хы!
О двусмысленности в подкупольском языке слова «дать» Мэтхен уже знал. Но представить себе такое, да с «ангелочёртом»… Нет, конечно, лица нетрадиционной ориентации в огромном количестве были и в Свободном Мире, а прав у них было даже побольше, чем у «традиционалов», но Мэтхен, увы, принадлежал именно к старомодному сексуальному меньшинству. Наверное, его услали в Зону и поэтому.
За облупившейся, рассохшейся дверью светло. Конечно, десяток маломощных лампочек под потолком едва разгоняли мрак, но после уличного мрака даже режет глаза. Чтобы дойти до краников, света хватало, а дальше никакой свет и не нужен.
Не зная, что дальше, Мэтхен огляделся. Народ шустро расходился по единственному помещению, вдоль стен которого установлены десятки ржавых железных кранов. Многие из них уже заняты: вновь прибывшие засовывали поглубже в рот конец ржавых труб, а потом открывали краники на полную. Через пару минут на лицах появлялось счастливое и абсолютно невменяемое выражение. Кто-то падал на пол, и в лица хлестало пойло. К счастью или к несчастью, работала какая-то автоматика, отмерявшая каждому большую, но конечную дозу, и вскоре струя иссякала. И правильно — лишь немногие успевали завернуть краны до того, как утратят связь с реальностью.
Выбрав краник в тёмном промежутке между лампами, Мэтхен занял место, но подставить рот и повернуть кран не решался. Некстати вспомнилась статья электронной газеты про жизнь в Подкуполье. Теперь он знал, что хватало там и преувеличений,
Мэтхен обзаводиться детьми пока не планировал. Возможно, он уже импотент после полученной под радиоактивным ливнем дозы. Значит, нечего и переживать. Если случится чудо и он вернётся в свой мир, можно будет похвастаться: он пил мутантское пойло — и остался жив. И всё-таки ржавая труба, которую наверняка заглатывал по самый краник не один монстр, не вдохновляла, взбунтовались привычные представления о гигиене. Мэтхен в последний раз заколебался, но, увидев счастливую блиноподобную рожу мутанта напротив — решился. Только не протолкнул трубку в глотку, как тот, а раскрыл рот, оставив до трубы не более сантиметра.
Краник с тихим скрипом провернулся. Пойло оказалось холодным, но спиртом не пахло совершенно — у него был странный, ни на что не похожий привкус мяты и одновременно малины. А ещё оно было сладким — ни алкоголь, ни кокаин на первый взгляд совершенно не чувствовались, и всё-таки Мэтхен тут же почувствовал тепло, оно разливалось по всему телу, снимая усталость и давая взамен приятную слабость, во рту приятно покалывало. Потом сознание вовсе уплыло, и что было дальше, он не помнил. Помнил только, что видел кучу дивных снов, в том числе и о прежней России — где, если верить последним бумажным книгам середины прошлого века, по улицам городов ходили медведи и лихо скакали пьющие водку «Smirnoff» прямо из горла казаки с саблями… Порой они спешивались, и тогда занимались… То, чем они занимались, заставляло его краснеть даже в видениях.
Пробуждение пришло рывком — и уж точно было менее приятным, чем погружение в нирвану. Ныло, словно его усердно пинал покойный Забойщик, всё тело. Голова кружилась и горела, будто засунутая в печку, виски зверски ломило, его подташнивало — будто количество полученных миллирентген, наконец, перешло в качество. А ещё зверски, просто чудовищно хотелось пить. Будь рядом горшок с мочой, он, честное слово, ещё сказал бы «спасибо». Но не было даже мочи, а было…
Он лежал на чём-то мокром, стылом и вонючем. Над головой нависли облепленные слизью ветки, покрытые склизким мхом. Листьев на них почти не было, а те, что были, одного со стволом цвета. Ещё выше было свинцовое небо, местами с бурыми, местами с гнойно-жёлтыми вкраплениями, кое-где цвет сгущался до почти чёрного. По небу плыли дымные космы, часть из них опускалась вниз, превращаясь в вонючий, душный смог.
Что было до похода к краникам, Эрхард с пятое на десятое, но помнил. А вот что он и остальные вытворяли ночью, с момента, как присосались к краникам — как отрезало. Долбанные медведи, долбанные казаки — ведь он знает достаточно, чтобы понять глупость той статьи, а вот же, полезла чушь всякая в голову. Правильно говорят про сон разума. «Интересно, а не были ли казаками эти мутанты? — подумал он. — Но это что же тогда получается — что я… с ними…» Мэтхен бы покраснел, не будь ему так хреново. Сейчас, будь под рукой зеркало, он увидел бы лишь чумазое, бледное с похмелья лицо.