Обреченные
Шрифт:
В спальне, достав из настенного шкафчика стандартный набор лекарственных препаратов, он предложил жене:
— Наверное, тебе стоит увеличить дозу. Ты сегодня какая-то нервная.
— Просто устала, — отозвалась Анна.
Запив таблетки, прописанные корпоративной инструкцией для поддержания здоровья, оба улеглись в постель.
Некоторое время Анна лежала с открытыми глазами, глядя в темноту перед собой.
Что происходит вокруг? Куда так стремительно подевалась та стабильная уверенность, в которой она пребывала всю жизнь? Что с ней не так? Почему больше не получается принимать действительность так спокойно, как это делают все? Может, действительно стоит принимать больше успокоительных препаратов
Но ведь никакие таблетки не решат создавшейся проблемы.
— Они заберут нашего сына, — обреченно произнесла Анна.
Ответом послужило сонное сопение мужа. Анна закусила губу. Похоже, она ошиблась в Михаиле, ждать от него совета бесполезно. И как это она раньше не замечала, что вся его разумность и уверенность в себе построены лишь на слепой вере в непогрешимость руководства корпорации? И сын стал точно таким же. Да что там, до недавнего времени она и сама была такой. До того момента, когда поймала на себе взгляд того парня из соседнего сектора пассажирской платформы. Именно с него началось ее смятение, сомнения в справедливости устройства общество. Он словно подтолкнул, единственный искренний и живой среди безликой и равнодушной серой массы. Кто знает, если бы не тот взгляд, внезапно породивший бурю чувств, быть может, и сейчас на вероятную утилизацию собственного ребенка Анна реагировала бы не столь эмоционально.
Что же ей делать, что предпринять? Ночь может стать бессонной и долгой…
глава пятая
Утро началось, как обычно: дежурные и бездушные приветственные фразы после подъема, безвкусный завтрак… Может, напрасно Анна изматывала себя всю ночь, лишь на краткие мгновения проваливаясь в сон, где на смену ее фантазиям на грани бреда относительно дальнейшего развития событий наплывали не менее бредовые видения: маленький сын в окружении безликих гвардейцев, взгляд на перроне, уверенные крепкие объятия мужчины, внушающие чувство защищенности, но это не руки Михаила, улыбчивая физиономия Мика…
Сигнал идентификатора у входной двери заставил Анну вздрогнуть. Сейчас она не ожидала ничего хорошего от поступающих на него сообщений. Каждую секунду молодая женщина ожидала этого сигнала, леденея от ужаса, и все же он прозвучал неожиданно. Прежде, чем Анна успела сообразить, как ей поступить, у двери оказался Игорь.
— Кому сообщение? — поинтересовался Михаил, поднимаясь из-за кухонного стола.
— Мне, — спокойно ответил Игорь. — Я должен явиться на пункт правопорядка.
У Анны потемнело в глазах. Вот оно, то самое, что сводит ее с ума уже почти целые сутки. Ничего не разрешилось само собой, чиновники не заметили свою ошибку, они хотят забрать ее сына. Зачем она пыталась обмануть сама себя, фантазируя о справедливости? Вспомнился холодный, почти презрительный взгляд жены Генриха. Никому из этих людей нет дела до них, обитателей рабочих высоток. Система заберет ее мальчика и уничтожит, равнодушно, без всякой жестокости, просто потому, что она такая, потому, что так считается правильным.
— Зачем тебе туда? — с трудом выдавила Анна. — Ты ничего не совершил.
— Не знаю, — Игорь пожал плечами. — Там скажут.
— Надо, значит, надо, — спокойно вынес свой вердикт глава семьи. — Зря не вызовут.
Анна закусила губу. Два бездушных идиота, такие же бесчувственные, как и все вокруг, даже не пытаются понять, что происходит. Ну нет, она так просто не сдастся.
Анна поднялась из-за стола, отодвинула мужа в сторону и схватила Игоря за руку.
— Иди-ка сюда, — распорядилась она, набирая на сенсорной клавиатуре идентификатора команду.
— Ты что делаешь, дорогая? — недоуменно спросил Михаил.
— Хочу проверить. Давай руку.
Анна сама приложила ладонь сына к считывающему устройству идентификатора. Текст, появившийся на экране, извещал, что личный счет обладателя номера абсолютно пуст.
— Что это значит? — еще более недоуменно пробормотал Михаил, прочитав извещение.
Вся уверенность мужа улетучилась, но выглядел он не встревоженным, а полностью растерянным, даже жалким. Анне подумалось, что тот, в ком она всегда заставляла себя видеть надежную опору, не способен ни понять, ни осознать, ни предпринять что-либо. Остро почувствовалось собственное одиночество, а осознание того, что чувство это она испытывает в кругу родных, сводило с ума.
Анна вцепилась в плечи Игоря и прижала его к себе.
— Не отдам, — отрезала она.
— Не глупи, — возразил Михаил. — Распоряжения руководства нужно выполнять.
— Что ты такое говоришь?! — возмутилась Анна. — Ты хоть понимаешь, что ждет нашего сына?!
— Мы этого не знаем. Возможно, с ним просто побеседуют.
— Я знаю, я видела список, — вырвалось у Анны.
— Что? — переспросил Михаил.
На краткое время ему удалось собраться и вернуть себе какое-то подобие уверенности. Анна видела в глазах мужа попытки хоть как-то зацепиться за ускользающий привычный уклад жизни, отыскать для себя объяснение происходящему, хоть немного похожее на рациональное. Наверное, то же самое отражалось в глазах самой Анны совсем недавно, когда она пыталась убедить себя, что все как-нибудь обойдется само собой. Она уже поняла, что не обойдется, если ничего не предпринять. Только что? На мужа не осталось никакой надежды, похоже, он еще очень далек от понимания действительности, просто не хочет осознать, что окружающий мир совсем не такой, как он привык думать, каким хочет его видеть. Вон, в глазах снова появилась растерянность.
— Я видела список на утилизацию, — повторила Анна. — В доме Генриха.
Михаил заметно побледнел. Теперь наряду с растерянностью в его глазах появился страх.
— Что ты сделала? — спросил он.
Он явно пытался сохранить спокойствие, но Анна уловила дрожь в голосе мужа.
— Я удалила список.
— Ты не должна была… — произнес Михаил, окончательно потускнев.
— Извини. Я не знала, что мне делать.
Игорь подал голос. Пока мать прижимала его спиной к себе, он стоял неподвижно. Если бы Анна могла видеть лицо сына, ее, наверное, испугало бы его спокойствие, равнодушный взгляд. Сейчас он еще менее был похож на живого человека, чем обычно.
— Нужно идти, — сказал мальчик. — Нельзя опаздывать.
Теперь растерялась Анна. Крушение всех надежд на благополучное разрешение проблемы и полная неспособность мужа хоть как-то ее поддержать ошеломили, однако не сломили решимости сопротивляться, но такое неподдельное безразличие сына к собственной судьбе стало настоящим ударом. Неужели не понимает, что его ждет? Или, что гораздо страшнее, все понимает, но не желает бороться, просто неспособен? Хуже того, даже не считает нужным сопротивляться?
— Правильно, опаздывать нельзя, — поддержал сына Михаил. — Дорогая, нам пора на работу, иначе получим штраф.
— Штраф?! — зло выкрикнула Анна. — Твой сын больше никогда не вернется домой, а тебя беспокоит штраф?!
— От того, что мы опоздаем на работу, все равно ничего не изменится, — неожиданно спокойно заявил Михаил. — Департамент вынес такое решение неспроста, значит, на то есть веские основания.
Вся былая уверенность вновь вернулась к нему, похоже, муж смог, наконец, определить свою позицию в сложившейся ситуации, самую понятную и удобную, наверняка, и самую правильную, по собственному убеждению. Он не собирается ничего решать, считает, что и не должен, те, кому положено, решили все за него, за нее, за их сына, они же должны только принять это решение, потому, что только так и должно быть, никак иначе.