Обреченный мост
Шрифт:
Впрочем, здесь, на оконечности Керченского залива, это всё ещё только отголосок беспрестанных осенних штормов, кипящих в проливе, как в ведьмином котле. В жёлтых пятнах пляшущего света суетятся чёрные комбинезоны техников; отливая сталью, развеваются полы солдатских шинелей и напрасно пытается спрятать горло в отороченном мехом вороте начальник инженерной службы.
— Сколько принято, Гельмут? — простуженным сипом спрашивает он у юного фейнриха службы вооружений.
— Ещё 3,5 тонны, герр зондерфюрер [2] .
2
В данном случае — чиновник военного ведомства из гражданских.
Тот качает тульей фуражки с наушниками. «Хотелось бы больше…»
Именно быстроходные баржи и паромы — бронированные, вооруженные лучше иного русского «сторожевика», — обеспечивают безопасность немецкого берега перед лицом нависшей угрозы.
Нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов отмечал, что
«…несмотря на превосходство Черноморского флота на море, здесь, в узком и мелководном Керченском проливе, мы оказались в весьма затруднительном положении. Крупные корабли в проливе плавать не могли из-за минной опасности и угрозы с воздуха. Немцы же к этому времени сосредоточили в районе Керчи несколько десятков быстроходных десантных барж… Эти небольшие суда, специально построенные для действия в узостях, были хорошо бронированы и имели сравнительно сильную артиллерию. Наши катера были слабее их в вооружении, и им приходилось считаться с этим. Не случайно командующий флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский в пылу полемики однажды официально донёс в Ставку и мне, что ему приходится в Керченском проливе “драться телегами против танков"…»
Тем не менее и у «морских танков» свои проблемы. «Топлива маловато…» — морщится господин зондерфюрер. А десант русской орды ожидается со дня на день, и от того, будут ли на ходу «Зибели» и MFP, зависит, как долго ещё удастся сохранять в проливе господствующее положение.
Это понимает и новоявленный часовой, позаимствовавший караульную шинель со своего предшественника, — зябко ссутулившийся, небритый, но с узнаваемо благородными чертами лица и внимательным прищуром чёрных глаз, мерцающих в тени каски антрацитом. Собственно, для того он и здесь, по документам — гефрайтер 49-го батальона тыла, — чтобы разрешить проблему топлива немецких «Kriegsmarine». Но по-своему, потому как сей «гефрайтер» по документам, оставленным в сейфе разведотдела, — командир второго разведотряда штаба КВЧФ капитан Новик.
— Долго ты там ещё? — риторически вопрошает он ветреную студёную мглу, забросив «Маузер» за спину и потирая руки в обшлагах суконной шинели. — А то я тут как флюгер на крыше собора.
И, как ни странно, мгла отвечает ему:
— Ну, так покрутись, флюгер, заодно согреешься.
Отвечает голосом фельдфебеля, воткнувшегося по пояс в старинную вентиляционную шахту, обложенную кирпичом, узкую и неприметную, как сусличья нора.
Отвечает голосом старшего лейтенанта Я. Войткевича.
Октябрь 1943 года. Крым. Район действий отряда Ф.Ф. Беседина
…Ещё тепло в этой части Крыма, даже в предгорьях не оголились кусты и деревья. Лишь окрасилась листва тысячью оттенков увядания. Поздние фрукты в чаирах, алое буйство кизила, грибы во множестве и просто на выбор, и не голодно в тех (увы, немногочисленных) сёлах и хуторах, куда партизаны могли заглядывать без опаски. Как говорится, отъедайся, готовься к зиме и отдыхай.
Но отдыхом не пахло. Весь прошлый день треть отряда — партизанские разведчики, две боевые группы, начштаба и комиссар отряда, — шли на северо-восток, скрытно, обходя сёла и с татарским, и с христианским населением. Со смешанным — тоже.
О точной цели Тарас Иванович Руденко, возглавляющий вылазку, не распространялся. Мол, надо пощупать фрица поближе к Симферополю, а то давно там не появлялись, а где именно и как — не говорил, только в карту время от времени поглядывал.
Часов в пять пополудни вышли в лесок возле Клиновки и устроились на отдых.
Руденко после возвращения из госпиталя в Туапсе не просто поздоровел — вроде как даже помолодел. Сошли, как не было, болезненная желтизна и одутловатость, наследие страшных зимы и весны сорок третьего, успешно залечены и оба пулевых ранения. Суставы приобрели нормальный вид. Да что и говорить: одолел весь переход по предгорьям и лесным тропам немолодой комиссар наравне с разведчиками, да ещё раз пять возвращался в самый арьергард, подгонял отстающих. А на стоянке, едва только бойцы разместились на отдых, наконец-то Тарас Руденко назвал основную цель похода. Предстояла боевая операция у Аянского водохранилища.
— А начальство здесь останется? — спросонок голос Малахова стал особенно хриплым.
— Куда ж нас без хозяйского глаза, — хмыкнул Сергей Хачариди. — С нами пойдут и начальник штаба, и комиссар. Всё, народ, оживайте. Выступить нужно засветло, до захода солнца.
Шурале Сабаев и Гриша Попович — они, как самые сильные, несли дополнительный груз, — выставили свои вещмешки. В первом были гранаты и запасные магазины, а во втором, у Гришки, — тяжёлые «кирпичи» фугасов.
После гибели Громова и ранения Лёвки Хмурова работу отрядного минёра выполняли Попович и Алексей Сивенков.
— Так, партизаны, пополнили боезапас? — к разведчикам подошёл Руденко. — Всё, двинулись в путь. В авангарде пойдёте.
— Ясно? — спросил Сергей и, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Идём по парам. Первые — Володька и я. Дистанция пять шагов. И строго следить за всеми движущимися и неподвижными объектами вокруг и впереди!
Партизаны продвинулись ещё дальше на северо-восток, вышли на дорогу к Аяну со стороны Мамут-Эли и полторы версты шли по ней.
С вершин гор потянуло свежестью. Солнце опускалось всё ниже и наконец спряталось за горой. Безлюдная дорога извивалась по самому краю леса. Слева по ходу — речушка, мелководная по сухой осенней поре, но в глубоком русле. Спроста и не переберёшься на ту сторону; то ли жандармы, то ли «оборонцы» намостили несколько каменных кладок, по которым хоть и поодиночке, но быстро и безопасно можно перебраться в густой лес за речкой.
— Все эти фрицевские художества разбираем, — приказал комиссар. — Нечего карателям соваться в партизанский лес.
Останавливались каждые пятьдесят метров: срезали телефонные провода, а опоры минировали. Установили мины и на самой дороге, в узких местах, где объехать было никак не возможно, — деревья и обрывы подступали вплотную. Затем на трёх пересечениях просёлков устроили завалы, благо можно было подобрать добрую дюжину древесных стволов, вывороченных во время арьергардных боёв сорок первого, или же одной из оккупантских попыток «окончательной очистки Крыма от партизан» в прошлом году.
Сгущалась темнота. Клочковатые тучи закрывали восходящую луну.
— Ночь предполагается наша, партизанская, — сказал комиссар Руденко, выйдя в голову колонны. — Гляди, Сергей, тучи идут низко со стороны моря, прям цепляются за вершины. Наверняка, быть дождю.
— Тарас Иванович, — вполголоса, так, чтобы слышали только Руденко, ну и Володька, идущий рядом, спросил Хачариди у комиссара. — А взрывчатки у нас хватит, чтобы плотину взорвать?
— Ни боже мой, — даже махнул на Хачариди рукой атеист Руденко. — Зачем? Взорвать — так сначала же полгорода затопит, а потом и вовсе Симферополь без воды останется.