Обреченный вечностью
Шрифт:
Самолет гудел ужасно. Приходилось кричать, чтобы сосед что-то услышал. Линию фронта пересекли благополучно.
–– Сколько еще лететь? – Андрей кричал, стоя в дверях пилотного отсека.
–– Пять минут примерно. – Пилот крикнул в ответ, не поворачивая головы, и для большей убедительности поднял левую руку с растопыренными пальцами.
Андрей кивнул и вернулся в салон. Молча показал Смирнову пятерню. Тот кивнул и начал проверять парашют. Андрей улыбнулся и подошел к открытому люку. Вдалеке виднелся ночной Минск. Огней было не много, но отсюда город казался огромным.
–– Готовы? – Сопровождающий группы вышел из пилотного отсека. Андрей вообще не понимал, зачем он был нужен, но было положено, что все группы, улетающие в тыл врага, сопровождает человек из спецотдела. Хотя до сих пор было неясно, к какому ведомству он принадлежит. То ли контрразведка, то ли черт его знает. Как будто кто-то мог помешать перейти на сторону врага, оставаясь в самолете.
Приземлились удачно. Стропы не запутались, на деревьях не зависли. Спрятали парашюты и стали подгонять немецкую форму. В темноте Андрей видел прекрасно, чего не скажешь о Смирнове.
Пришлось помогать. К окраине Минска вышли под утро. Осень все сильнее вступала в свои права. Небо затянулось тучами, начинал моросить мелкий противный дождь. Небольшой ветерок дорисовывал мрачную осеннюю картину.
Около семи утра с юго-востока в Минск вошли двое: бригаденфюрер СС Зольг Фон Вандер и его адъютант штурмбанфюрер СС Отто Шиллер. Они уверенно шли по улице, иногда вскидывая руки встречным патрулям. Остановили их только раз. Какой-то сильно дотошный гауптман, возглавлявший патруль, тщательно изучал документы и потом спросил, что они делают на улице в такую рань. На что получил ответ от бригаденфюрера, типа «не ваше дело, гауптман». Потом офицеры СС, все-таки объяснили, что их машина сломалась где-то в переулке этого чертового города, и спросили дорогу к дому Вильгельма Кубэ. На что получили очень вежливый и исчерпывающий ответ.
К дому добрались около девяти утра. Ровно в девять открылись ворота, и из них выехали три машины, два легковых мерседеса и грузовой Opel Blitz 5 . Стекла в легковушках были завешены шторками, поэтому определить, в какой едет Кубэ было невозможно. Бригаденфюрер с адъютантом переглянулись и начали движение вдоль высокого забора, обнесенного сверху колючей проволокой.
–– Ich hoffe, es ist nicht aktiviert 6 , – негромко сказал бригаденфюрер своему спутнику.
5
Opel Blitz (нем.) – Опель Блитц, немецкий грузовой автомобиль, ранние модели которого активно использовались Вермахтом во Второй мировой войны.
6
Надеюсь, она не подключена ( с нем.)
–– Я тоже на это надеюсь. – Еще тише ответил штурмбанфюрер.
И так, мило беседуя, они прошествовали пару кварталов, и зашли в небольшой ресторанчик. Если бы не заклеенные окна в зданиях и постоянные патрули на улице, то никто бы не сказал, что сейчас война. Люди шли по своим делам, кто-то спешил, кто-то просто прогуливался. Вот только лица у всех были печальные. Вот проехала машина с солдатами. Вот патруль проверяет у кого-то документы. И лишь изредка доносятся то ли раскаты грома, то ли звуки канонады. Андрей уже и забыл, когда он так спокойно сидел в уютном ресторанчике, попивая чай и наслаждаясь спокойной жизнью. За соседним столом расположилась респектабельная пара: мужчина средних лет и дама, по всей видимости, жена. Они сделали заказ и сейчас о чем-то возбужденно шептались. Андрей прислушался.
–– Представляешь, снова поймали подпольщиков. Пытались убить этого палача Кубэ. – Теперь чуткий слух Андрея ловил каждое слово. Мужчина продолжал, полагая, что его никто не слышит, кроме жены. – Буквально два дня назад взяли мужчину и женщину. Пытались мину под машину подложить, когда ремонт делали. Теперь точно охрану усилят.
–– А я слышала, что он снова указ подписал о расстреле двух тысяч активистов. Когда ж это закончится? – Женщина утерла глаза платком. – Когда же эта проклятая война закончится?
«Скоро, совсем скоро все закончится», – подумал Андрей. Они расплатились и вышли из ресторана.
Было 23 сентября 1943 года. Вечерело. Двое офицеров в форме СС выходили из лесу. За плечами одного был небольшой рюкзак. Второй шел налегке. Они двигались по направлению к городу. Ночь обещала быть темной. «Значит, все верно делаем, если природа нам помогает», – между делом подумал Андрей. Все было обговорено не один раз, роли были расписаны. Точнее одна роль. Его, Андрея. Театр одного актера. И одного зрителя тоже (во всяком случае, он очень надеялся остаться незамеченным, лишний шум бы привел к провалу задания). Весь план, который они придумали, и который утвердило командование, уже не годился. Сегодня днем был оговорен и принят запасной.
Где-то в душе Смирнов понимал, что этот план и был основной, что командир специально не доложил о нем, зная, что его изначально не примут. Только те, кто видел лейтенанта Ветрова в действии, могли бы дать согласие на такой план. А кто видел его – те не жили долго. Кроме него, Алексея Смирнова. Лишь раз, мельком, он увидел, на что способен его командир. Он не понимал, как обычный человек может так двигаться. Но когда в комнате находятся четверо вооруженных немцев, и туда через дверь врывается, нет, даже не врывается, а как-то проникает один человек, вооруженный только ножом, то результат ожидается один. Одна смерть. Но не в случае с их командиром…
Они остались вдвоем. Группа погибла на отходе. «Языка» убило шальной пулей, его пришлось бросить. Уходили улицей. Их зажали в крайнем доме. Дальше был только лес. Спасительное окно было именно там, в той комнате. Но там их уже ждали.
–– Я иду первый, ты прикрываешь. Как крикну, забегаешь и прыгаешь в окно. Уяснил? – Лицо командира было каким-то хищным и злым. «И правда, зверь», – подумал тогда Смирнов. И Ветров исчез. Пропал в дверном проеме. Все длилось какие-то секунды. Раздались крики, лязг затворов, выстрелы. Все отдавало в ушах безумной какофонией. И тишина. Давящая секундная тишина. И сразу крик:
–– Давай, Лешка, уходим!
Он мчался через эту комнату, как сумасшедший. Доли секунды ушли на то, чтобы преодолеть три метра до окна и выпасть в него. Сразу сгруппироваться, кувыркнуться, стать на ноги и побежать. И лишь краем глаза он успел увидеть хоть что-то. Четыре тела в немецкой форме в разных углах комнаты. В невероятных позах. И кровь. Даже не кровь. Ее запах. Он пулей рванул к лесу, на ходу пытаясь обернуться. Андрей выдергивал чеку из третьей гранаты. Потом все три полетели в окно. Смотреть на результат не было времени. Они помчались в лес. Ухнуло от души. Снова крики, стоны, ругань на немецком. Это дало им тогда несколько таких нужных минут. Смирнов не знал, откуда Ветров берет силы. Алексей не был слабаком, он был физически гораздо более развит своего командира, и не мог объяснить, почему он еле дышит и бежит все медленнее и медленнее, а Ветров как будто только что начал свой забег. Через полчаса сбавили темп. Погони было не слышно, да и до линии фронта оставалось рукой подать.