Обретение счастья
Шрифт:
Ольга ощущала себя белой ланью в королевском лесу, на которую была запрещена охота, но страждущие охотники все равно следили за каждым ее движением. Растегаева даже испытывала чувство легкого азарта. Ключи ритмично и воинственно позвякивали в кармане ее накрахмаленного до «консистенции» доспехов халатика.
Катя, вопреки всем ожиданиям и требованиям начальницы, не занималась делом, а тихонько плакала в уголке лаборатории. Завидя Ольгу, она шустренько вытерла слезы и ринулась мыть грязную посуду.
— Отдыхай,
— Нет, что вы, — всхлипывала Катя.
— Можешь идти домой, — позволила Растегаева, но не стала лезть подчиненной в душу.
— Спасибо, — тихо поблагодарила Катя и стала собираться.
Ольга за несколько месяцев совместной работы успела хорошо изучить характер девушки и знала, что без причины она не впала бы в столь жалкое состояние.
Дверь за Катей закрылась. Новоявленная старшая научная продолжала мыть колбы, переходники, холодильники, воронки…
Зазвонил телефон.
— Слушаю Вас.
— Ольга Васильевна, дообеденный евнухоподобный голос вновь старался звучать вежливо, — здравствуйте.
— Чтоб вы сдохли, черт побери, с вашим «здравствуйте», — весело ответила Ольга и нажала на рычаг.
Телефон зазвонил снова.
— Вы можете бросить трубку, дорогая, но от этого вашего жеста все равно не исчезнут доказательства, подтверждающие наше недавнее сообщение. Мы передадим их Вам на днях.
Ольга снова нажала на рычаг, чуть-чуть превысив необходимое усилие. Аппарат жалобно динькнул.
Она снова была уверенной в себе и сильной женщиной. Такой, какая и завоевала академика Растегаева. Она готова была выдержать нелюбовь хоть всего института.
«Девятка» завелась сразу. Моросил дождик, безрадостный, как сама жизнь. Ольга включила дворники, и ритм их движения внес в настроение некоторую определенность.
Ехать «в белый свет, как в копеечку» не хотелось. Дальние блуждания по Москве остались во вчерашнем дне.
Повинуясь пришедшей в голову идее, Ольга поехала к дому Тани и Миши, не предупредив их звонком, но надеясь застать друзей дома.
Глава 14
Растегаева с трудом припарковала машину, проклиная тесноту и неудобство центра, и скоро уже звонила в дверь коммуналки. Ей открыл Миша. В этом не было бы ничего удивительного, если бы он, завидя Ольгу, не смутился так, как смущается мужчина, когда открывает двери жене, а в квартире все еще «случайно задерживается» любовница.
— Оленька?.. Ты?
— Я, Миша. А что, разве не вовремя? — вид хозяина ее забавлял.
— Ты не можешь быть не вовремя. Проходи, раздевайся… Вот только…
Растерянный Миша заметно покраснел.
— Что — только? Тани нет дома? Или — что?
— Ты проходи, проходи.
Ольга инстинктивно остановилась у зеркала и, скорее делая вид, чем на самом деле, поправила прическу и макияж, с минуту полюбовалась собой и даже отрепетировала обворожительную улыбку.
С этой улыбкой на лице она и вошла в комнату. Но, не предупрежденная о некоторых обстоятельствах, остолбенела.
В комнате находился Алексей Захаров собственной персоной. Выбритый, причесанный, при галстучке, он мог бы сойти за героя киноромана, если бы не реакция на Ольгин приход, аналогичная реакции самой Ольги. Супермены обычно не впадают в столь глубокую задумчивость…
А в кресле у окна сидела черноволосая девушка с точеным римским профилем и чуть раскосыми глазами. Она показалась Ольге экзотически красивой — намного красивее, чем в давнем вещем сне.
Немая сцена грозила перерасти в немое действие.
Обстановку разрядила Таня. Как обычно, она сидела на тахте, но в этот день выглядела, а значит — и чувствовала себя намного лучше, чем в недавний воскресный вечер. Она встала, подошла к Ольге, поцеловала подругу в щеку:
— Оленька, я так рада! Садись, — она потащила гостью к тахте и почти насильно усадила.
Мизансцена напоминала театр одного актера: все, кроме Татьяны, оказались статистами.
— Как много у нас сегодня гостей, — продолжала Таня, — сейчас мы все будем пить чай, — оглядев присутствующих и явно получив удовольствие, она режиссировала дальше. — Миша, ты не мог бы принести еще один прибор? Пожалуйста.
Стоявший в дверях Миша молча двинулся исполнять приказание.
— Может быть, поставим пластинку, — предложила Таня. — Что-нибудь времен нашей молодости? — игриво спросила она.
Никто не поддержал, но и не отверг этого предложения. Таня включила проигрыватель и стала искать на полке нужный диск.
Наконец зазвучала мелодия. Алла Пугачева проникновенно исполняла глуповатый полузабытый шлягер: «Без меня тебе, любимый мой, земля мата, как остров…»
— Ах, ради Бога, извините меня, я забыла, что здесь не все знакомы. Оля, разреши тебе представить Вику.
— Очень приятно, — выдавила из себя Растегаева.
— И мне тоже, — смущенно ответила брюнетка.
Алексей еще не пришел в себя и, не вписавшись в ситуацию, выпалил:
— Оля, Вика — моя сестра.
— А по мне — хоть и мама!
От нелепости всей этой сцены в стиле французских кинокомедий Ольгу охватила настоящая ярость.
— Я объясню. Вика — дочь моего отца и женщины, которую он любил долгие годы. Понимаешь, я…
— Дети лейтенанта Шмидта! — Растегаева прервала своим «семейным методом» изложение родственных нюансов и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.
Она суматошно искала плащ, когда вслед за ней вышла Таня.