Обретение счастья

Васильева Виктория

— Что-то случилось, — Ольга мягко отстранила Алексея и увидела, что на плечиках все еще висит пальто попутчика.

— Что же?

— Леша, этот… храпевший не сошел с поезда. Вон его пальто.

Ольга быстро собрала разбросанные предметы туалета и накрылась одеялом. Алексей впустил попутчика.

— Шпана! Ни стыда, ни совести. Только стоило мне в нужник выйти, как ты к своей сучке полез, — пассажир схватил было Алексея за грудки, но тут же выпустил. — Кабы не выходить, я бы с тобой разобрался. А ты, шалава, — теперь он обращался к Ольге

тоном Карла Карлыча, — была б ты моей дочкой, я б не знаю, что с тобой сделал. Убил бы!

— Не смейте! — твердо произнес Алексей.

— Чего? Щень пузатая!

Он сгреб в охапку чемодан и пальто, зло сверкнул глазами и резко вышел в коридор. Такому стремительному катапультированию, очевидно, поспособствовало то, что поезд начал плавно снижать ход.

— Это — Калинин, — констатировал Захаров.

— Да, — всхлипнула Ольга.

От бессонной ночи и пережитого унижения ей стало очень грустно и жалко… себя.

— Не плачь, Оленька. До Москвы остановок больше не будет.

Он целовал ее заплаканные глаза и соленые щеки.

Поезд снова набирал скорость и уносился все дальше и дальше — во Вселенную. Сквозь сомкнутые веки Ольги проникал не свет, а образ иного мира, находящегося, как и сумасшедший поезд, в непрерывном ритмичном движении.

Расфуфыренная дама в «Красной стреле» вспоминала путешествие восьмилетней давности. Сейчас она ехала в обратном направлении. Словно возвращалась…

Экспресс вполне оправдывал свое название. Он летел, как стрела, прицельно и ровно. Ольга не знала, сколько времени прошло, какая часть пути преодолена. Она не спала, но легкая дрема иногда окутывала ее теплым, как песцовый мех, облаком. Однако все ночные образы проносились мимо, не оставляя следа в сознании, захваченном единственной мыслью: «Только бы там ничего не случилось».

Очевидно, путешествие близилось к завершению, потому что на руке одного из пассажиров вдруг запищал электронный будильник. Механический инструмент исполнял какую-то мелодию голосом, неприятным для слуха из-за неоспоримой похожести на звуки, издаваемые насекомыми.

В эти мгновения Ольга окунулась в тяжелый полусон, в бессмысленное предутреннее видение. Огромные насекомые копошились вокруг нее. Они были величиной с человеческий рост и располагались на полках купе.

Ольга вздрогнула и очнулась в страхе, с облегчением убедившись, что это был всего лишь кошмар.

Она панически боялась насекомых. Не какого-то именно, пусть даже самого отвратительного, как таракан, вида, а всего их мира — хладнокровного, совершенного в общественности сознания, разительно непохожего на мир людей.

Эти соседи по планете казались Буровой соперниками человеческой цивилизации, специально припасенными какой-то высшей силой на случай, если люди окажутся так глупы, что не смогут пережить собственного прогресса.

«Вот тогда-то и настанет час насекомых. Они будут огромные, какими сейчас кажемся им мы», — Ольга иногда представляла себя лицом к лицу с такой ползающей или летающей тварью и каждый раз содрогалась от ужаса…

Попутчики мирно собирали вещи, доставали туалетные принадлежности, намереваясь выйти из вагона, хотя и в слегка измятой одежде, но с белоснежными зубами.

У Ольги в маленькой велюровой сумочке были только необъемный косметический набор, расческа и носовой платок. Но привести себя в порядок, хотя бы слегка, показалось не лишним и ей. Однако она решила подождать, пока большинство столпившихся в узком коридоре пассажиров удовлетворит свою страсть к чистоте.

Еще не рассвело. Небо казалось ночным, а не предрассветным. Бурова бессмысленно смотрела в окно, но видела в черном стекле только свое отражение. Слегка растрепанные светлые волосы, немного размазанная помада — легко устранимые недостатки…

Ускорить ход поезда было невозможно. Поэтому законы элементарной логики требовали от Ольги сохранения состояния хотя бы относительного покоя. По крайней мере, пока электровоз не упрется в вокзальный тупик.

Ольгу не покидало волнение, ставшее к концу пути каким-то приступообразным и оттого особенно мучительным. «Только бы не разминуться… А если разминемся — значит не судьба…» — обреченно думала Ольга.

Все трое попутчиков уже снова были в купе — в ожидании слабого и безвкусного, но горячего чая.

Ольга вышла в коридор. Бессонная ночь и переживаемое волнение давали о себе знать. Она с трудом удерживала равновесие.

Дверь одного из купе открылась и навстречу вышла Маша Растегаева. В первую минуту она не узнала в странного вида даме бывшую мачеху.

Мгновенная растерянность овладела обеими бывшими родственницами одновременно. Но так же быстро они постарались взять себя в руки.

— Здравствуйте, Ольга Васильевна. — Маша даже попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то змеиная.

— Рада тебя видеть, Маша, — явно скривила душой Ольга.

— Вы… в Питер?

— Так же, как и ты.

Ни одна из женщин не решилась спросить другую о цели поездки. Ольга вдруг подумала, что Маша, может быть, тоже едет к Захарову. «А вдруг они помирились, сошлись, снова встретились? Мало ли что могло произойти за полгода?» — от этих мыслей сердце Ольги сжалось в маленький обиженный комочек. В качестве противодействия она постаралась придать лицу выражение величественности.

Она не знала, что Машу, едущую на научную конференцию, в эту минуту посетили аналогичные мысли.

— А вы прекрасно выглядите, Ольга Васильевна. Говорят, вы разбогатели, купили квартиру, машину и едва ли не виллу на Капри.

— Почти все — правда, — Ольгу уже тяготил разговор.

— И вправду: зачем вам нужен был академик Растегаев? Лишняя обуза. Без него ваши дела пошли в гору намного быстрее. Не так ли? — саркастически заметила окололитературная дама.

— Его личные, наверное, тоже, — может быть, и не к месту заметила Ольга. — По моим сведениям, у тебя скоро будет братик или сестричка.