Обретение судьбы
Шрифт:
Как тяжелое налитое соками бревно Ратха плескалась и каталась на мелководье, пока Костегрыз гонялся за рыбой. Самое удивительное, что ему даже удалось поймать одну рыбку — правда, не благодаря особой ловкости, а лишь на голом энтузиазме. Гордый собой, Костегрыз поплыл к Ратхе, сжимая в зубах свой блестящий улов. Они выбрались на берег и поделили добычу.
Теперь им предстояло выкопать новое логово для будущих котят.
Ратха облюбовала место на склоне холма, возле ручья, где земля была особенно мягкой и легко поддавалась когтям. Они охотились и копали по очереди,
Они возвращались с последнего похода за травой, когда Ратха вдруг почувствовала резкую судорогу, начавшуюся вверху живота и прокатившуюся вниз по обоим ее бокам. Она уже и раньше испытывала такие спазмы, но до сих пор они были гораздо слабее и быстро проходили. На этот раз схватка все время усиливалась, пока не стала болезненной. Ратха застонала и выронила из пасти траву.
Костегрыз оставался с ней до окончания схватки. Когда все закончилось, Ратха привалилась к нему, жадно впитывая его силу и тепло. Боль напугала ее, и она была благодарна Костегрызу за то, что тот ее не оставил. Когда схватка прошла, она снова смогла идти. Но не успели они добраться до логова, как все повторилось, и на этот раз еще сильнее. Ратха почувствовала, как что-то оторвалось у нее внутри, и из нее хлынула какая-то жидкость, намочив шерсть под хвостом.
— Они говорят, что готовы, — простонала она, уронив голову.
Ратха почувствовала, как Костегрыз схватил ее зубами за загривок и рывком поставил на ноги. С его помощью она кое-как доковыляла до логова. Костегрыз втолкнул ее внутрь, уложил на подстилку и встал рядом, с тревогой глядя на нее.
Ратха стиснула зубы, когда новая схватка сотрясла ее тело. Она забила задними лапами о стену логова, отталкиваясь от нее всем телом. Боль снова отступила, оставив ее обессиленной и задыхающейся от слабости. Ратха подняла глаза на Костегрыза, но тот уже ушел.
Охваченная паникой, она в смятении заворочалась с боку на бок. Уютное логово, так старательно выкопанное и выстланное изнутри, вдруг показалась ей ужасно неудобным, а тьма, вместо того, чтобы успокаивать, теперь пугала, грозя задушить в тесноте.
«Я не знала, что это будет так, — думала Ратха, прижимаясь головой к земляному полу и ощущая лихорадочное биение пульса в горле. — Я думала, матери просто засыпают, потом просыпаются, а котята уже тут как тут!»
У нее вдруг зачесались соски, и Ратха перекатилась набок, чтобы вылизать их. Почти сразу же она почувствовала взбухающую под языком волну, и новая схватка скрутила ее изнутри, разгоняя боль к бокам. Ратха сдавленно закричала и напряглась, отталкиваясь задними лапами от стены. Это помогало.
Она так часто дышала, что у нее пересохла глотка. Ратха подумала было сходить к ручью и попить, но как только она приподнялась на передние лапы, что-то с силой прокатилось в ней изнутри, давя внутренности. Крепко зажмурившись, она повалилась на бок и вновь забила лапами по
И снова ее охватил ужас. Как долго это будет продолжаться? И, самое главное, так все и должно быть? Ратха не знала. Она была одна наедине со своим телом и тем таинственным и величественным превращением, которое свершалось с ней.
Ратха поддалась страху. Он охватил ее, как холодный туман, леденивший ей кровь, как бы глубоко она ни зарывалась в листья, и как бы сильно ни дрожала. Страх овладел всем ее телом, он заставлял ее мышцы работать вразнобой, он разгонял ее сердце до тех пор, пока она не начинала задыхаться от изнеможения, он превращал каждую схватку в ослепляющую муку.
Ратха выла и терлась щекой о землю. Она понимала, что так больше не выдержит. Если она позволит страху взять над собой верх, то умрет от ужаса, и ее котята никогда не появятся на свет.
«Каждая самка, начиная от самой первой, проходила через это, — с яростью подумала Ратха. — Если они смогли, то и я смогу! Племя не смогло меня убить, Безымянным это тоже не удалось! Я — пастушка трехрогих, хозяйка Красного Языка, и я рожу этих котят!»
— Вы меня слышите, котята? — зарычала она на свой живот. — Если вы не перестанете меня мучить, я отгрызу вам ваши гадкие хвостики, когда вы вылезете!
Вскоре она почувствовала ответные толчки изнутри. Ратха усмехнулась. Это, наверное, маленькая самка, та, что пнула Костегрыза. Началась новая схватка, а вместе с ней снова пришел страх, но на этот раз Ратха прогнала его.
— Все хорошо, маленькая землеройка, — прохрипела она, упираясь лапами в стену. — Ты... вылезаешь...
Ратха зарычала, напрягаясь всем телом до тех пор, пока ей не показалось, что она сейчас лопнет, и вдруг почувствовала, как котенок скользит обратно. Судорожно втянув в себя воздух, Ратха с такой силой оттолкнулась от стены, словно хотела выдавить в ней пещеру. Боль уступила место ликующей радости, когда она почувствовала, что котенок начал продвигаться вперед. Страшная сила сжала ее тело между бедер и под хвостом.
«Еще один толчок!» — велела себе Ратха, ощущая, как кожа набухает и растягивается у нее под хвостом. Котенок шел головкой вперед, выдавливая себя в этот мир. Сердце у Ратхи пустилось вскачь и, не выдержав, она изогнулась, чтобы посмотреть. В тот же миг в ней что-то лопнуло, потом выпало, и мокрый извивающийся комок плюхнулся на листья рядом с Ратхой.
Она наклонила голову и принялась быстро и с силой вылизывать котенка. Крошечное существо отчаянно пищало, переворачиваясь под ее языком.
Маленькие коготки оцарапали Ратхе подбородок, маленький хвостик хлестнул ее по носу. От малыша исходил запах родов — теплый, густой и темный; это был запах самой Ратхи, запах сокровенной глубины ее тела. Но у котенка был и собственный запах, который подсказал Ратхе, что она не ошиблась — ее первенец был самкой. Она вылизывала дочку до тех пор, пока та не стала сухой и пушистой, а затем приложила ее к своим сосцам.
Несколько мгновений малышка обнюхивала материнский живот, а потом крошечный ротик приник к соску и принялся сосать.