Обретенное счастье
Шрифт:
– Когда же? – надулась Лиза.
– Потом, когда увидимся в Санкт-Петербурге.
– Ты опять за свое?!
– Ну да, в Санкт-Петербурге, в 1779 или 1780 году. Тебе будет тридцать девять или сорок лет, и только тогда ты сумеешь по достоинству оценить последствия своей нынешней неосторожности. А теперь собирайся, Луидзина. Уже давно за полдень, и мне хочется еще погулять с тобою сегодня.
– Погулять? Но тебе как будто не нравилось мое платье? – Лиза мстительно передернула плечами, не трогаясь с места, а Беппо вынул из шкафа что-то шелестящее, шумящее, шелково-душистое.
– Это тебе. Одевайся поскорее, да пойдем. – Насмешливо добавил, выходя: – Если не сможешь сама затянуть корсет, кликни меня. Я охотно помогу.
Боже, о боже, какое это было платье! Голубое, сверкающее, с роскошным декольте и жемчужно-серыми кружевами на плечах, и атласными лентами, и вставками из тусклого серо-голубого шелка! Еще Лиза надела такие же шелковые туфельки, украшенные кружевными бантами, распустила волосы; и, когда глаза Беппо вдруг затуманились от восхищения, она почувствовала себя совершенно счастливой.
Не было в тот день в Риме девушки веселее, чем Лиза, когда они с Джузеппе вышли из зеленовато-сумеречного, будто дно морское, садика на маленькую площадь, где уже готовил свое представление бродячий кукольный театр.
Зрители: крестьяне, расторговавшиеся на ближнем базаре, Кампо ди Фьоре, лавочники, веселые девицы с малолетними кавалерами – никто не обратил ни малейшего внимания на эту пару, хотя тонкий, как мальчик, Беппо, в коричневом сюртуке, штанах с пуговицами под коленями, в белых чулках и башмаках с тяжелыми пряжками, и нарядная, как венецианская кукла, кудрявая, с огромными изумленными глазами Лиза сразу бросались в глаза. Они примостились на краешке грубой скамейки, нетерпеливо ожидая, когда же раздвинется потертый линялый занавес и начнется действие. Тишина прерывалась изредка смехом детей да возгласами продавца лакомств: «Caramelle, caramelleone!»
Это ожидание оказалось куда милее того, что за ним последовало. Едва над ширмою появилась, подпрыгивая на негнущихся ногах, деревянная кукла-марионетка, самый популярный у римского народа персонаж – Кассандрино, кокетливый, щеголеватый старичок, любитель приволокнуться за хорошенькими женщинами, который обрушил на зрителей ворох монологов, сцен отчаяния, угроз, упреков, дурачеств, выходок, как Лизе сделалось страшно. Конвульсии марионетки вселили в нее почти детский ужас. Увидев ее умоляющие, печальные глаза, Беппо поднялся и подал ей руку.
В узком переулке им встретилась молоденькая монашка. Она подняла от четок худенькое личико, окруженное белоснежным плоеным чепцом. По тихости ее взгляда казалось, что она еще ни дня не жила на свете. Но зато и не страдала! Лиза на миг ощутила себя неловко под этим прозрачным взором. Близился таинственный час «Ave Maria» [14] , и ей захотелось вновь воротиться в зеленый, благоуханный садик с качелями, уйти от укоризненного перезвона колоколов и запаха горячего воска, который будет струиться на улицу из распахнутых настежь храмовых дверей, но она продолжала следовать за Беппо.
14
Время вечерней молитвы.
Они миновали еще один каменный коридор меж высоченных стен и через две минуты очутились на берегу Тибра. Перешли каменный мост, вышли в поле, огляделись…
Позади еще виднелся купол Св. Петра, левее – громада замка Св. Ангела. Где-то звонили два колокола. Вокруг простирались поля и сады. По широкой дороге двигались украшенные бубенцами и колокольчиками повозки, нагруженные маленькими продолговатыми бочонками с излюбленными винами Кастелли Романи.
Но легкий и солнечный воздух Италии опьянил Лизу сильнее всякого вина! Как море с высокого берега, перед нею открывалась вся вольная равнина Кампаньи с прямыми лентами дорог, развалинами гробниц, бегущими арками акведуков, темными пятнами рощ и лучезарным небом, в котором сияла, точно берилл из шкатулки Джузеппе, гора Соракте.
Сейчас Кампанья ничуть не пугала Лизу, но все же где-то там оставалась остерия «Серебряный венец». Неожиданно для себя самой Лиза рассказала Беппо о своих приключениях в Campagna di Roma, а потом, слово за слово, о вилле Роза, о Гаэтано и Чекине, о внезапной и так затянувшейся болезни Августы…
– Ты должна быть осторожнее, Луидзина, – встревожился Джузеппе. – Обещай мне это, хорошо? Где бы я отныне ни был, буду думать о тебе. Рядом с тобою всегда какая-то опасность, я вижу это… Возможно, она предназначается для кого-то другого, но ты тоже близко к ней… И вот еще что: непременно сними все с шеи своей подруги. Все – даже ее крестильный крест. Поняла? И вместо лекарств давай ей пить много красного кислого вина.
– Зачем? – удивилась Лиза, но Беппо не отвечал, задумчиво уставясь вдаль, где медленно меркло небо. И Лиза тоже притихла, прижавшись к нему.
Все вокруг как-то странно настораживало душу; чувство непонятного ожидания овладело ею. Она невольно вслушивалась, вглядывалась в предвечернюю тишь. Все обретало таинственный смысл: крик неизвестной птицы; круги, оставляемые водяной змеей на неподвижной поверхности Тибра; лошади, которые паслись у опушки и умными глазами взирали на застывшую в неподвижности пару, а потом вдруг беззвучно унеслись в глубь рощи… Лиза бы не очень удивилась, если бы некое сказочное или древнее, как мир, существо вышло и снова скрылось в темнеющей чаще пиний. Чудилось: помедли они здесь еще мгновение, и рискуют встретить знамение своей судьбы…
Джузеппе неспешно повернулся к Лизе и вгляделся в ее серые глаза.
– Тем ты и трогательна, что в облике твоем отсутствует сила, пусть даже она – единственный стержень твоей натуры, – тихо молвил он, а потом коснулся ее губ.
Они были почти одного роста, и в этот миг смятения и радости Лиза вновь подумала, что он младше ее года на два, на три, но столько нежной заботливости было в его небольших, сильных ладонях, мягко стиснувших ее плечи, что из-под закрытых век выступила слезинка непрошеного, внезапного счастья.
Губы его ласково, едва касаясь, блуждали по ее лицу; и Лиза тихонько вздохнула, нетерпеливо переступив, чтобы оказаться к нему как можно ближе, как вдруг Джузеппе вскинул голову:
– Ого! Бежим скорее! Сейчас ка-ак ливанет!.. – Он схватил ее за руку, увлек за собою, и, прежде чем Лиза успела опомниться, они уже стремглав бежали по мосту, спеша добраться до городских строений.
Но не успели. Туча, невесть откуда явившаяся средь чистого, прозрачного неба, оказалась слишком нетерпеливой, и, когда первые капли упали на пыльную дорогу, город был еще далеко.